Александр Бачило - 33 квадратных метра. Рэкет

Андрюша хихикнул.

— А еще можно бумажку горящую вставить между пальцев на ноге! — предложил он.

— Баловство это, — не одобрил Миха. — Сказано — утюг!

Бабушка Клара Захаровна без дела сидеть не любила. То затеет штакетины в заборе пересчитывать, не повыдергали ли соседи, то вдруг спохватится: "А где моя юбка резедовая, шо я в Крым ездила в пятьдесят четвертом году?". А юбка давно уж сушится на заборе, после мытья полов.

Сегодня бабушка снова не находила себе места, заглянула во все тумбочки, лазила под кровати и на чердак, распотрошила старые чемоданы, перерыла шкаф, холодильник и, наконец, пристала к маме:

— Таня, куда это мой утюг подевался?

Мама смотрела телевизор. Там как раз Хулио Игнасио, стоя на коленях, молил Ракель принять огромный букет араукарий, а гордая красавица отвечала: "Хулио ты опять с букетом? Надоел!"

— Таня! — не унималась бабушка. — Где мой утюг?!

Мама с трудом оторвала взгляд от экрана и посмотрела на бабушку глазами, еще полными араукарий.

— Какой утюг? "Панасоник", что ли?

— На что мне твой "Панасоник"! Он рази ж гладит? Мой чугунный куда-то делся!

— Тьфу! — мама отмахнулась досадливо. — Кому он нужен, утюг твой на углях! Слава богу, электричество в доме!

— Электричество! А вот отключат, как во Владивостоке, так я на вас посмотрю тогда! Узнаете, что оно такое — растопной утюг!

— Да кто отключит-то?

— Мэр, Таня, кто ж еще! Выборы ж на носу!

Бабушка ловко оседлала любимого конька. Говорить о политике она могла сутками.

— Попадется такой, как Черепков, и давай с электричеством баловаться! Включит — выключит! Включит — выключит!…

Мама тяжело вздохнула. На экране привычно плакала Ракель, но отчего на этот раз, неизвестно.

— Ну вот! Из-за тебя все пропустила!

Вечером бабушка вышла на крыльцо, чтобы занести на ночь в дом умывальник (от этих соседей всего можно ожидать). Сквозь рваные облака глядела полная луна. Где-то вдалеке лаяли собаки. Внезапно душераздирающий вопль разнесся над дачным поселком и тут же превратился в хриплый протяжный вой. Не поймешь, то ли человек воет, то ли зверь. Бабушка, крестясь, вглядывалась в сумрак. Вой исходил, казалось, с соседнего участка. Там что-то хрустело и трещало, будто стадо слонов ломилось сквозь бамбуковую рощу. Послышался тяжелый приближающийся топот, из-за угла дома выскочил всклокоченный запыхавшийся Андрюша с каким-то тяжелым предметом в руке. Едва не налетев на белую от страха бабушку, он поспешно спрятал руку за спину.

— Андрюшка! Тьфу, чтоб ты пропал! — бабушка едва перевела дух. — Чего ты как сумасшедший несёшься?! Где ты был?

— А? — сынуля затравленно рыскал глазами по сторонам. — Там! Гулял.

Он махнул свободной рукой куда-то вдаль.

— Батюшки! А что это за деньги у тебя? — молниеносно среагировала бабушка.

— Где?! — сынуля с удивлением посмотрел на свою руку, сжимающую веер ассигнаций. — Ой, правда! А это… это я заработал!

— Заработал? — бабушка скептически пожевала губами, будто пробуя слово на вкус. Применительно к сынуле вкус получался довольно кислый.

— А где же это ты заработал?

Андрюша даже закряхтел от непосильного напряжения фантазии. Из-за спины у него сизой струйкой поднимался дымок.

— А я тут… работал. Я это… гладил, и мне денег дали…

— Чего ж ты гладил?

— Футболку гладил… спереди… одному дяденьке.

— И он тебе денег за это дал?

— Ну да.

— Ой ты ж золотце моё! — разулыбалась вдруг бабушка. Она решила, что, несмотря на явственный запах дыма, исходящий от Андрюши, деньги, тем не менее, не пахнут.

— Ты ж мой труженик! Маме с папой решил помочь! Пойду порадую родителей, расскажу им…

— Не надо!!! — сынуля испуганно сунул деньги в карман, потом, подумав, вынул одну бумажку и протянул ее бабушке.

— А это что, Андрюшенька? — спросила добрая старушка, наивно хлопая желтыми глазками.

Сынуля огляделся.

— А это — тебе. За молчание.

Мамин сериал кончился, начались папины новости. Правда, усталый папа смотрел их с закрытыми глазами и тихо похрапывая. Мама решила, что пора поговорить на серьезную, взрослую тему, то есть про деньги.

— Серёж, а может, зря ты ему денег не даёшь?

— Кому? — всхрапнул папа.

— Андрюшеньке.

— Какому Андрюшеньке?

— Да оторвись ты от ящика своего, а то я его выброшу на помойку!

Мама была уверена, что телевизор в семье смотрит только папа.

— Андрюшеньке, говорю! Зря денег не даешь!