Джованнино Гварески - Ацетилен

Сегодня я решил проблему освещения в доме, проблему, которая не встает перед городскими жителями, так как им достаточно лишь повернуть выключатель для того, чтобы свет зажегся, и оплатить счет для того, чтобы его не отключили. Но для жителей тех мест, где электрические провода еще не сплели свою чудесную паутину, проблема света остается мучительной.

Все способы освещения, которые используются в подобных случаях, имеют ряд серьезных недостатков. Например, солнечный свет. Казалось бы, это лучший способ освещения, но в то же время он и худший, потому что солнце можно использовать только днем, когда и так светло. Ночью же оно никогда не работает.

Свет от обычной свечки — слабый и дрожащий, а керосиновая лампа, хоть и дает довольно устойчивый и яркий свет, имеет очень большой недостаток: она работает только на керосине. А вот керосина, помимо того, что он плохо пахнет, в последнее время в продаже нет.

Поэтому-то у меня и возникла необходимость срочно решить проблему освещения — для того, чтобы сделать пригодным для житья и днем, и ночью маленький деревенский домик, приютивший супружескую пару, благодаря которой я стал сыном, нежную синьору, благодаря которой я стал отцом, и ее маленького страдальца-вредителя.

Из своих юношеских воспоминаний я выудил одного лавочника, бывшего некогда моим соседом по парте в гимназии, и сегодня утром смог торжественно встретить его велофургон и радостно объявить своей семье:

— Вот три ацетиленовые лампы и большая коробка с карбидом кальция. Достаточно несколько маленьких кусочков карбида для каждой лампы, и у нас будет роскошное освещение.

Однако прежде, чем начать проверку ламп, я изъявил желание выпить кофе.

Теперь, как всегда, позволю себе отступление. По правде сказать, довольно длинное отступление, так как оно должно перенести меня к карбиду моей ранней юности. В возрасте десяти лет меня звали Джованнино, и точка. А еще я любил глупые развлечения. Мало того, что я отчаянно бил молотком по любым металлическим предметам, возможно, в надежде встретиться с каким-нибудь неразорвавшимся снарядом. Помимо этого, я увлекался хлопушками из карбида. Бралась обычная банка из-под томатного соуса, и ее дно, в самой середине, протыкалось. В земле выкапывалась ямка, которая заполнялась водой. Туда кидался кусочек обычного карбида кальция. Все это закрывалось перевернутой банкой. Та превращалась в небольшой газогенератор, который быстро наполнялся ацетиленом. На палочку привязывалась зажженная свечка, и ее надо было осторожно поднести к дырке в банке. И банка с сухим щелчком летела в небо, достигая известных высот.

А теперь вернемся к Джованнино.

Нежная синьора приносит кофейник «наполетана» и ставит его на стол Джованнино. Еще не вся вода в кофейнике прошла через фильтр, и Джованнино в ожидании кофе зажигает сигарету. Сухой щелчок, шипение, страшный шум от падения, душераздирающий крик:

— Англичане!

Джованнино встает со своего стула, его лицо и все вокруг него перепачкано жидким кофейным суррогатом, однако он спокоен и пытается успокоить нежную синьору:

— Взорвался кофейник. Крышка полетела вверх и попала в вазу на шкафу. Ваза с шумом упала. Никто на нас не нападал.

Нежная синьора содрогнулась:

— Что, эти негодяи уже пустили в ход взрывные кофейники?

— Я блосил сахал в кофе, нехолосый кофе сделал бум, — вмешивается с объяснениями возмущенный Альбертино. А Джованнино возражает: «Этого не может быть, если бы в кофейник попал сахар, то никакого взрыва бы не было».

— Ты бросил в кофейник карбид! — осеняет Джованнино, и он приказывает своему непослушному сыну не приближаться больше к банке с карбидом, потому что эти белые камушки — яд, который убивает детей и кофейники.

До двенадцати тридцати никаких событий не происходит. Но когда Джованнино с семьей садится обедать, случается нечто ужасное. В кухню вбегает курица и решительно направляется к плите, на которой кипит кастрюля. Сухой щелчок, душераздирающие крики, и — семья исчезает в облаке перьев. Курица взорвалась. Она взорвалась, как бомба.

— Нехолосая кулотька съела калбид, калбид бум кофейник, бум кулотьку, — поясняет Альбертино, всегда имеющий четкое представление о происходящем. Остается выяснить, кто подсунул курице карбид в качестве еды. Я не смею винить в этом Альбертино. Альбертино такой же, как и его папа — добрый, но несознательный. Тем более, принимая во внимание решительность, с которой курица бежала к плите, я прихожу к выводу, что курица была самоубийцей.