Анита Лус - Джентльмены предпочтают блондинок

Мистер Бартлетт захотел, чтобы завтра я сошла бы с парохода во Франции и поехала бы с ним в Вену, потому что Вена — это где-то во Франции, и если плыть дальше в Англию, то окажешься намного дальше. Но я сказала, что не смогу, потому что думаю, что если он действительно так безумно влюблен в меня, то лучше ему отправиться со мной в Лондон. Но он ответил, что у него в Вене — серьезный бизнес. Очень, очень серьезный. Но я сказала, что не верю, что это бизнес, а думаю, что это какая-нибудь девица, потому что ну какой бизнес может быть таким серьезным? Ну и тогда он сказал, что это бизнес для правительства Соединенных Штатов и что он никому не может рассказать о нем.

Потом мы долго смотрели на луну, и я сказала, что поехала бы в Вену, если бы точно знала, что это действительно бизнес, а не какая-то девица, потому что я просто не могу понять, как это бизнес может быть таким серьезным. Ну и тогда он мне все рассказал…

И оказалось, что «дяде Сэму» нужны какие-то новые аэропланы, которые нужны и всем остальным, особенно Англии, но у «дяди Сэма» есть какой-то хитроумный способ, чтобы заполучить их, долго писать — какой.

Так мы сидели и смотрели на восход солнца, и я наконец совсем закоченела и сказала, что мне нужно спуститься в каюту, потому что, в конце концов, сегодня мы прибываем во Францию и, если я собираюсь сойти с корабля, чтобы ехать с ним в Вену, мне нужно уложить вещи.

Ну и я спустилась в каюту и легла в постель. Ну а потом зашла Дороти, которая тоже была на палубе с чемпионом по теннису, но не заметила восхода солнца, потому что совершенно не любит природу, но всегда попусту теряет время и портит одежду, хотя я всегда ей говорю, что нельзя пить шампанское из бутылки на палубе, потому что там сильно качает.

Ну а теперь я собираюсь позавтракать в каюте, а потом пошлю записку мистеру Бартлетту, что я просто не в состоянии сойти с корабля во Франции, чтобы ехать с ним в Вену, потому что у меня сильно болит голова, но что я обязательно когда-нибудь и где-нибудь еще увижусь с ним. Майор Фалькон собирался зайти в двенадцать, и я опять вспомнила о том, как мистер Бартлетт называл меня в Литл-Роке, и опять ужасно расстроилась. Ну, то есть я хочу сказать, что джентльмен никогда не платит за такие вещи, а всегда расплачивается девушка, и потому я решила, что расскажу майору Фалькону об этом бизнесе с аэропланами, если уж ему так хочется все это знать. Ведь не могу же я считать, что мистер Бартлетт — джентльмен, после того как он называл меня всеми этими словами в Литл-Роке, даже если это и было семь лет назад. Но я хочу сказать, что майор Фалькон, например, всегда ведет себя как джентльмен и что он и в самом деле хочет сделать для нас в Лондоне все. Потому что он знаком с принцем Уэльским и уверен, что нам с Дороти принц понравится, стоит лишь нам его увидеть.

Так что я собираюсь не выходить из своей каюты, пока мистер Бартлетт не сойдет с парохода во Франции, потому что мне кажется, что я не буду очень сильно переживать, даже если никогда больше его не увижу.

Итак, завтра мы будем в Англии — блестящей и древней, — и я действительно испытываю некоторый трепет, потому что мистер Эйсман прислал мне сегодня утром телеграмму, как он это делает каждое утро, в которой сообщил, что нам следует взять из этой поездки все, потому что путешествия — это высшая форма образования. Ну, то есть я хочу сказать, что мистер Эйсман всегда прав, и поскольку майор Фалькон знает все достопримечательности Лондона, включая и принца Уэльского, то похоже, что мы с Дороти можем совершенно восхитительно провести время.

Итак, мы с Дороти действительно в Лондоне. Ну, то есть я хочу сказать, что вчера вечером мы прибыли сюда на поезде, потому что пароход не подходит близко к Лондону, а останавливается на взморье, вот почему вам приходится ехать еще на поезде. Так что я хочу сказать, в Нью-Йорке все намного лучше, потому что пароход подплывает прямо к Нью-Йорку, и я даже начинаю думать, что Лондон не такой уж и познавательный. Но я не стала говорить этого мистеру Эйсману, когда телеграфировала ему вчера вечером, потому что ведь мистер Эйсман отправил меня в Лондон образовываться, и мне пришлось бы сообщить ему, что Лондон — это ошибка, потому что мы в Нью-Йорке знаем больше.

Мы с Дороти отправились в «Ритц» — и в нем оказалось восхитительно много американцев. Ну, то есть я хочу сказать, что в «Ритце» и в самом деле можно подумать, что находишься в Нью-Йорке, потому что самая замечательная вещь в этих путешествиях — это повсюду сталкиваться с американцами и везде чувствовать себя как дома. А вчера вечером мы с Дороти спустились на ланч в «Ритц» и за соседним столиком увидели совершенно очаровательную маленькую блондинку, и я слегка толкнула Дороти под столом, потому что не думаю, что это прилично — толкать кого-то над столом, тем более в то время, когда я стараюсь привить Дороти хорошие манеры. Ну и я сказала: «Эта симпатичная маленькая девушка так очаровательна, что она, наверное, американская девушка». И очень скоро я убедилась в этом, когда блондинка обратилась к официанту и заговорила с совершенно американским акцентом. Она была очень рассержена и сказала ему, что уже тридцать пять лет ходит в этот отель и что впервые ее заставляют здесь так долго ждать. И тогда я узнала ее голос, потому что это и в самом деле была Фанни Уорд.