Юрий Прокопенко: Встреча с пришельцем (сборник)

Я зашел в гастроном, купил пачку «Столичных». Курить я бросил пять лет назад, но сейчас почувствовал нестерпимое желание затянуться табачным дымом. Бродил по улицам без цели, просто чтобы двигаться. Так, мне казалось, лучше думается. Хотя ни на чем сосредоточиться не мог. Мысли путалась, как цифры в испорченном компьютере.

Вдруг я поймал себя на том, что иду, ускоряя шаг. Словно управляемый каким-то автопилотом, двигаюсь в направлении своего дома. Только теперь я по-настоящему ощутил, как мне хочется увидеть Люсю, рассказать ей обо всем, что со мной произошло, посмеяться вместе с ней над этой нелепой историей.

А если и она встретит меня, как Геннадии?

Меня вдруг охватил страх. Я даже свернул в переулок, чтобы случайно с ней не столкнуться. Хотя вероятность такой встречи в это время была минимальной. Рабочий день у Люси начинался в девять…

В школе, где училась дочка, вот-вот должен был прозвенеть звонок на перемену. Я ждал Лесю в коридоре возле учительской. Ее классная руководительница, проходя мимо меня, поинтересовалась:

— Вы к кому?

— К Лесе Гарпун из пятого «А».

Учительница подозрительно оглядела меня, очевидно, прикидывая, кем я могу приходиться девочке.

То, что меня не узнала классная руководительница, я воспринял спокойно, но то, что Леся глянула на меня так, словно на неодушевленный предмет, потрясло. Я позвал ее и начал расспрашивать об успехах, о маме, подругах. Она отвечала вежливо, по сдержанно. И вдруг попросила объяснить, почему это меня интересует.

— Видишь ли, дело в том… Короче, я хорошо знал твоего отца и поэтому решил поинтересоваться твоими делами, — наконец нашелся я.

— Знали? — Ее лицо вдруг стало очень серьезным. Она отвернулась.

— Так что ничего живешь? — Глупее вопроса трудно было и придумать.

— Спасибо, ничего. — Беседуя со мной, она все время посматривала на звонкоголосых подруг, столпившихся у подоконника. Наверное, ей не терпелось поскорее к ним присоединиться.

— Ладно, не смею тебя больше задерживать, — сказал я.

— Приходите к нам домой, мама будет очень рада, — вежливо пригласила меня дочь на прощание.

На улице было солнечно, пахло прелым листом.

Казалась, серебристые паутинки — эти неизменные атрибуты бабьего лета — свисали прямо с неба. Если бы мне в эту минуту предложили одним словом охарактеризовать свое состояние, я бы ответил — опустошенность. Правда, к ней примешивалось еще что-то, чему я сразу не мог дать определение. Пока не‘ понял: обыкновенное чувство голода! Желудку все равно, какую фамилию носит его хозяин, Гарпун или Зайчинский. Ему есть подавай!

Кафе «Минутка» отличалось от других заведений общественного питания тем, что тут обедали и сотрудники «Вечерки». Душа кафе буфетчик Саша, очень подвижный для своих пятидесяти, был твердо убежден: лучшие газетные материалы рождаются именно здесь. Во всяком случае, в его присутствии не раз обсуждались будущие репортажи, зарисовки, судебные очерки.

«Три порции сарделек за один заголовок», — часто предлагал Миша Верезюк, сотрудник отдела информации, у которого заголовки были слабым местом.

И Саша первым откликался на его призыв. Однажды он придумал удачный заголовок к Мишиной информации об открытии нового магазина: «Продавец улыбается». Воодушевленный таким успехом, он теперь, о чем бы ни шла речь в материалах Верезюка, предлагает заголовки со словом «улыбается»: «Слесарь улыбается», «Шеф-повар улыбается», «Прокурор улыбается»…

Я подошел к буфету, поприветствовал Сашу и сказал:

— Как всегда.

Саша посмотрел на меня с любопытством:

— Не понял. По-моему, я вас впервые вижу.

— Бульон, сардельки и кофе, — уточнил я и сел в самом дальнем углу зала.

До обеденного перерыва оставалось меньше часа. Поэтому в кафе было почти пусто.

Через несколько минут вошел Юрий Юрьевич Тощенко, заведующий отделом литературы и искусства. В такое время он обычно только завтракал. Примостился за соседним столиком и время от времени бросал на меня вопросительные взгляды. Наверное, никак не мог припомнить, где он меня видел.

— Добрый день, Юрий Юрьевич, — поклонился я.

— Доброго здоровья, — ответил он. И, отхлебнув кофе, поинтересовался: — С кем имею честь?

Всех своих авторов Тощенко четко делил на дне категории — нормальных людей и графоманов. К последним относился, как врач к больным. Советовал им больше бывать на свежем воздухе, заниматься спортом.

«Поверьте, — убеждал он страстных рифмоплетов, — это у вас пройдет. Пройдет без осложнений». Отправив очередного такого пациента, всегда тяжело вздыхал: «Ничего не поделаешь, болезнь века: выучит человек азбуку — и уже считает себя писателем».