Нина Абрамович - Записки филиппинки (сборник)

– Пойдем ко мне! – говорю я коту. – Тебя кошечка Катькина ждет. Эллис ее зовут. Вы полюбите друг друга!

Кот слушает меня. И идет за мной, прихрамывая на одну лапу.

– Молодец! Красавец! – подбадриваю я кота, не в силах скрыть восторга кладоискателя, нашедшего наконец-то сокровище!

Вот он, живой, уцелевший! Последний из могикан!

Васька точно знал, куда его ведут и зачем. Видно, не первый раз его просили об этом. И кот делал это бескорыстно. Словно понимал усатый, что выполняет свой долг перед мирозданием.

У подъезда он робко останавливается. Вопросительно смотрит на меня.

– Пойдем, Василий! Не бойся! Я же обещала, все будет хорошо.

Кот идет за мной, деловито передвигая лапами. У лифта он снова тормозит, нерешительно глядя мне в глаза.

– Пошли! Уж коль назвался груздем, вперед! – твердо говорю я.

Кот заходит в лифт. Мы поднимаемся на десятый этаж.

За Катькиной дверью – кошачий душераздирающий вой.

Васька уже в третий раз останавливается и, возможно, начинает жалеть, что поддался на мои уговоры.

Катерина открывает нам двери, и мы с Васькой видим радостную Катьку на костылях и ее задом кверху танцующую кошку.

– Какой красавец! Заходи! – приглашает Катерина.

Васька быстро рванул в квартиру и… спрятался скромно под кроватью в спальне.

…А через некоторое время у Катьки, вернее, у ее кошки появились четверо прелестнейших котят.

17.07.2012. Киев

Ну сколько раз я обещала себе не ездить летом в Крым! Потом плюешься до самой зимы от диких впечатлений: жара, ожоги и особенности некоторых наших граждан.

Уж лучше летом на полюс! В прохладу, к белым медведям.

Ан нет! Я опять здесь. В Оленевке. Малахитово-нефритовое море, теплое и прозрачное, полное цветных медуз, заманило меня вновь в Крым.

Гонимые яростным солнцем, в панамах и уже сильно обгорелые, мы с Люсей направляемся к морю. На плечах у нас – мокрые полотенца.

Люся вся пунцовая, с белыми проблесками меж жировых складок, поминутно обливает себя водой из бутылки «Миргородська негазована». Капроновое парео с морским рисунком, повязанное у нее на шее, прилипает и еще больше парит. И похожа Люся на аппетитную шпикачку, с красными ручками и ножками, которую достали только что из кипящей кастрюльки. И вся она лоснится в кожуре. Требует горчички с пивком.

По воздуху летают чайки, песок и колючки-перекатиполе.

Раньше, говорят, это была лесостепная зона, где водились слоны, носороги, олени. Но человек вырубил лес. Осталась степь. Поэтому ни хоботных, ни копытных в Оленевке мы не видели. Олени здесь тоже не пробегали. А вот на степных склонах пасутся бараны.

Мы идем мимо лимана с лечебной грязью, где кучкуется народ, до головы перемазанный густой черной жижей. Аромат от гниющего ила отвратный. Люся брезгливо зажимает нос и ускоряет шаг.

– Это че здесь? Канализацию прорвало? – уже третий раз за три дня, что мы на море, вопрошает Люся.

Оставив ее вопрос без ответа, я торможу и тоже обмазываю жирной грязью колени, бедра. И вроде мне не надо, но дурной пример цепляет.

Море удивительно чистое, прозрачное. Я купаюсь в пенистых волнах, бросаясь с головой в стихию. Зову Люсю. Люся боится волн, она, как поплавок, прыгает на мели у песчаного берега. Держится руками за канат, к которому привязан красный буек.

– Барана хочу. Евонное мясо очень полезно, – говорит мне Люся, поплевывая косточками от вишни, когда мы уже залегли под навес.

Я нервно дергаюсь от такой интерпретации великого и могучего. Переворачиваюсь на спину, но деликатно молчу. Местечковые слова – это ж соль языка!

Достаю бутылку с водой.

– У вас баранина такая дешевая. Шестьдесят гривень за кило! Это же почти на пятьдесят процентов ниже, чем у нас, – доканывает пакет с вишней Люся и удовлетворенно добавляет: – Мне вишня от запора очень помогает.

Я давлюсь водой, вскакиваю с места и зло смотрю на море, чистое и прозрачное. За три дня, что я с Люсей, я уже знаю обо всех ее желудочно-кишечных тайнах. И уже устала переключать ее разговор на птичек-цветочки.

– Люся! Говорим только о птичках! О прекрасном! Ну, мы же на море!

– Ой! Опять я не то говорю! Извини! Ты мне делай, делай замечания! Меня сын с невесткой – они психологи – тоже ругают, чтобы я говорила только о хорошем.