Нина Сидорова: Записки внучки Карла Радека

ЧСИР – член семьи изменника Родины – десяткам тысяч граждан Советского Союза эта мрачная аббревиатура известна не понаслышке. За ней трагедия неотвратимости, жесткого нравственного выбора: отречься от уже неизбежно обреченных родственников (жен, братьев, мужей, отцов) и предательством несколько облегчить собственную участь и участь детей или нести свой крест, найдя в себе силы не поверить клевете на близких. За труднопроизносимой аббревиатурой ЧСИР в лучшем случае – искалеченные навсегда жизни, в худшем – смерть, обозначенная на прокурорском языке другим сокращением – ВМН (высшая мера наказания).

Эти люди стали просто статистическими единицами. Как мололи их судьбы тупые жернова Системы, какой была повседневность отверженных ею? Что известно о них? В некоторых случаях – лагерные сроки и даты смерти и освобождения. В тени судеб наиболее известных героев процессов 1930-х гг. осталось «хождение по мукам», выпавшее на долю их семей.

Воспоминания выживших, переживших – лишь половина правды, которая кажется теперь никому не нужным, пыльным достоянием старых домашних архивов. А вторая половина той правды – в материалах тысяч дел, хранящихся на Лубянке. Хроники сталинского театра абсурда и одновременно, как ни парадоксально это прозвучит, – истина о том запредельном времени. Как функционировала уничтожающая человеческое достоинство и силы к сопротивлению «матрица» – об этом практически ничего не известно до сих пор. Из этой «матрицы» тоталитаризма выросли поколения, изменившие «генный код», разучившиеся знать, понимать, помнить. Поколения, научившиеся жить зажмурившись и соглашаясь. Со всем. Совсем.

Рефлексия сыновей и дочерей «врагов народа», де-факто репрессированных только за родство, – ценнейшее свидетельство времени. Как складывалась жизнь носителей известных фамилий, в советское время ставших сначала легендарными, затем – запретными, потом – замалчиваемыми, и наконец – «отретушированными» до полуправды? Как жили дети тех, кто своими руками создавал бесчеловечное государство, формировал систему, поглотившую их самих и исковеркавшую жизнь миллионам? Ответы на эти и многие другие, еще более сложные, вопросы можно почерпнуть только в документах личного характера: в размышлениях ставших взрослыми детей. Таковы воспоминания внучки одного из самых ярких и противоречивых деятелей советского государства – Карла Радека 1 1 Радек Карл Бернгардович (Кароль Собельсон, 1885–1939) советский политический деятель, деятель международного социал-демократического и коммунистического движения. В 1919–1924 гг. член ЦК РКП(б); в 1920–1924 гг. член (в 1920 – секретарь) Исполкома Коминтерна, сотрудник газет «Правда» и «Известия». В 1927 г. исключен из ВКП(б) как троцкист и Особым совещанием при ОГПУ приговорен к 4 годам ссылки и выслан в Красноярск. В 1930 г. после написания письма «об идейном разрыве с троцкизмом» и нескольких покаянно-пропагандистских выступлений в печати восстановлен в партии. В 1936 г. вновь исключен из ВКП(б) и 16 сентября 1936 г. арестован, 30 января 1937 г. приговорен к 10 годам тюрьмы, убит в тюрьме в 1939 г. Реабилитирован в 1988 г. . Приравнявший свое талантливое перо к штыку, свой интеллект поставивший на службу беспощадному государству, а харизму – в услужение вождю, Радек был ключевым фигурантом так называемого Второго московского процесса, иначе известного как «Дело параллельного троцкистского центра». До того он уже был репрессирован как троцкист, сослан, но позже прощен. Это прощение он «отрабатывал» верноподданническими текстами во славу вождя и, что не менее важно и типично для того времени, бичеванием недавних своих единомышленников, отречением от собственных же взглядов. Карл Радек, как и многие деятели революции, попавшие к кормилу советской власти, разменял убеждения на жупел «верности партии». Впрочем, и убеждения эти многократно менялись в зависимости от ситуации – по мере «продвижения и укрепления революции». Борясь за торжество призрачной идеи, деятели революции бесконечно боролись – с внешними и внутренними врагами, с партийной оппозицией, с партийными уклонами, с самими собой, наконец. Они позволили Системе превратить их в марионеток и – поглотить. Процесс «параллельного троцкистского центра» был вторым этапом борьбы с «внутрипартийной оппозицией». Первый, в котором главными фигурантами были крупнейшие создатели большевистской доктрины Л.