Дэвид Лодж - Мир тесен

— Нет, — удрученно отвечает Перс. — Ее нет в списке участников.

— Это ничего не значит: масса народу присылает заявки после того как программа отправлена в печать.

— Но в справочной мне сказали, что ее нет даже в дополнительном списке, — говорит Перс. — Наверное, она не приехала.

— Не отчаивайся, Персик! Некоторые ловчат и не регистрируются, чтобы не платить взносов.

— Именно так я и сделал, — признается Перс. Он до сих пор не выплатил долгов после кругосветного путешествия и с большим трудом достал деньги на поездку в Америку, а как будет добираться домой, пока и не думал.

— Тебе надо походить по тем заседаниям, темы которых были бы для нее интересны. — Я так и делаю.

— А кроме того, обязательно загляни на диспут «О предназначении литературной критики», сегодня в два пятнадцать в большом зале.

— Вы там выступаете?

— Как ты догадался? Это большой сбор, Персик. Вести его будет Артур Кингфишер. Ходят слухи, что на нем он решит, какого кандидата на должность в ЮНЕСКО он поддержит. Там будет и Жак Текстель, чтобы сразу передать в Париж важную новость. Так что у нас состоится нечто похожее на телевизионные дебаты кандидатов в президенты США.

— А кто еще будет выступать?

— Мишель Тардьё, фон Турпиц, Фульвия Моргана и Филипп Лоу.

Перс удивленно спрашивает:

— Что, профессор Лоу уже в вашей лиге? — Нет, сначала пригласили Редьярда Паркинсона, но он опоздал на самолет — только что звонил нам из Лондона. Он, видишь ли, не снизошел до того, чтобы приехать на конференцию хотя бы днем раньше. Ну, так ему и надо. А Филипп Лоу был здесь на собрании Общества Хэзлитта, вот они и заменили им Паркинсона. Вообще говоря, этот Лоу — везунчик: судьба то и дело подносит ему подарки.

— Так значит, болезнь легионеров у него не подтвердили? — Не-а. Как я и думал, это был солнечный удар. А накануне он читал об этой болезни в журнале «Таймс» и до того испугался, что спровоцировал у себя похожие симптомы. Так что зря Хилари полетела в Израиль, чтобы его выхаживать. Хотя в результате они снова вместе. Филипп решил, что достиг возраста, когда ему больше нужна мать, чем любовница. А может быть, это Джой так решила. Но ты, кажется, Джой не знаешь. — Не знаю, — говорит Перс. — Кто это?

— О, долго рассказывать, а мне нужно перед диспутом собраться с мыслями. Послушай, сегодня организаторы конференции устраивают прием в пентхаусе «Хилтона». Если хочешь туда попасть, зайди ко мне в номер часов в десять, ладно? Комната 956. Чао!

Послушать диспут «О предназначении литературной критики» в Большом зале «Хилтона» собралась несметная толпа. Более тысячи человек разместилось на плюшевых с позолотой креслах, и сотни зрителей стоят в задних рядах и вдоль стен огромного увешенного канделябрами помещения. Их привлекли сюда не только громкие имена выступающих, но и слухи, что будет назван кандидат на новую должность профессора-литературоведа при ЮНЕСКО. Перс, сидящий в первых рядах и озирающийся в поисках Анжелики, видит позади себя море людских глаз, устремленных в президиум, где сидят пятеро ораторов и ведущий диспута: перед каждым стоит микрофон и стакан с водой. Шум возбужденных голосов отражается эхом от белого с золотом потолка. Наконец, Артур Кингфишер, поджарый, темноглазый, с орлиным носом и седой шевелюрой, постучав карандашом по микрофону, успокаивает публику. Он представляет выступающих: Филипп Лоу, который, к удивлению Перса, сбрил бороду и, похоже, жалеет об этом, поскольку нервно теребит подбородок, словно инвалид, нащупывающий утраченную конечность; Мишель Тардьё, весь в морщинах и с мешками под глазами, на нем поношенная коричневая кожаная куртка, будто выделанная из его собственной кожи; фон Турпиц, с ухмылкой на лице, обрамленном шлемом пепельных волос, он в черном деловом костюме и белой накрахмаленной рубашке; Фульвия Моргана в эффектном черном бархатном комбинезоне поверх серебристой блузы, ее рыжие волосы удерживает над гордым лбом усыпанная жемчугом бархатная лента; Моррис Цапп в клетчатом спортивном пиджаке и водолазке, во рту у него незажженная толстая сигара.

Первым выступил Филипп Лоу. Он сказал, что предназначение литературной критики — помогать литературе выполнять свое собственное назначение, которое, согласно Сэмуэлю Джонсону, состоит в том, чтобы научить читателя или наслаждаться жизнью, или стоически терпеть ее. Все великие писатели — это люди исключительного ума и проницательности, обладающие глубоким пониманием жизни и человеческой натуры. Их романы, пьесы и стихи — неисчерпаемый источник идей, понятий и образов, которые, при верном их восприятии, позволяют человеку жить более полной, насыщенной и прекрасной жизнью. Однако с течением времени, по мере развития языка и смены литературной моды, эти сокровища уходят под спуд в библиотечные хранилища, покрываются пылью и забываются. И не кто иной, как критик, должен открыть сундуки, сдуть пыль и вынести клад на свет божий. Конечно, ему следует знать свое ремесло, то есть знать историю, филологию, законы жанра и текстологию. Но прежде всего он должен беззаветно любить книгу. Именно эта верная, деятельная любовь критика к книге наводит мосты между великим писателем и читающей публикой,