Андрей Кивинов - Три дня без любви (сборник)

Парень опустил баул на землю по другую сторону столба, огляделся в поисках администратора.

– Ящик нужен? Могу один одолжить, – предложил Боб, – всего за полтаху. Здесь стоху просят.

– У меня пока налички нет, – с досадой ответил парень, – что-нибудь продам, верну.

– Не вопрос. Держи.

Боб составил часть барахла на землю, освободил ящик и протянул парню. У него сегодня хорошее настроение, хочется помогать людям и делать им приятное.

– Слушай, а сортир здесь есть? – поинтересовался тот.

– Не знаю, я тут в первый раз. Да вон выйди с рынка и в любом подъезде отлей. А место я покараулю.

– Лады… Меня вообще Хенком звать… То есть Вадиком, а Хенк так, типа прозвища.

– А я Дима. Но все зовут Бобом.

– Почему Бобом?

– Ну, это длинная история… Потом расскажу. Ты вещи тоже оставляй. Я пригляжу.

Хенк кивнул, прислонил рюкзак к ящику и помчался заливать подъезд нечистотами. Быстро помчался, видимо, здорово прихватило. Вернувшись, поинтересовался, как торговля?

– Не очень, – вздохнул Боб, – народу мало. Но если что, в выходной прийти можно. Тогда точно продадим.

– Мне сегодня бабки нужны.

– А кому они нужны завтра? Кризис в стране.

Хенк расстегнул молнию на бауле и принялся аккуратно и трепетно раскладывать товар на ящике. Настенные часы, CD-плеер с треснутой крышкой, бабскую бижутерию, столовые ложки, журнал «Плейбой» и прочее имущество.

– Часы, как у меня, – улыбнувшись, кивнул на ходики Боб.

– Советские… Тогда, говорят, у всех все одинаковое было.

– Это точно.

Почти тут же подошел пузатый пенсионер. Он сквозь очки осмотрел ящики и остановил свой взгляд на «Плейбое». Взял в руки, пролистнул пару страниц.

– Свежак, – пояснил Хенк.

– Классное чтиво, – поддержал Боб, – у меня такой же есть. Не пожалеете. Я каждый вечер перечитываю.

Пенсионер поднял очки на лоб и вплотную поднес журнал к носу.

– Мятый он какой-то.

– Так и цена реальная. Двадцатка всего.

Мужик сунул журнал под мышку, достал пару червонцев и кинул Хенку.

– Не продешевил? – спросил Боб. – Он в гипере стоху стоит.

– Да, жалко… Но это жизнь.

Следующим покупателем оказалась девочка лет двенадцати. Она остановилась возле ящика Боба и зацепилась глазами за китайский тетрис.

– Можно посмотреть?

– Валяй зырь… Только недолго.

Девочка взяла тетрис, хотела включить, но не было батареек.

– А сколько игр?

– Двадцать, – вместо Боба ответил Хенк, – у меня такой же. Хорошая машинка.

Девочка покрутила игрушку в руках, потом полезла в карман, достав несколько мятых купюр.

– У меня только тридцать рублей.

– Ладно, бери, я сегодня добрый.

Счастливая девочка схватила игрушку, протянула Бобу деньги и исчезла из виду.

– Зря ты так, – прокомментировал Хенк, – я его за две сотни брал. Знал бы, у тебя бы купил.

Боб пожал плечами, мол, что делать? Такой я добрый человек.

– Я гляну? – Он кивнул на CD-плеер.

– Смотри, не жалко.

Боб поднес плеер к глазам.

– Прикинь, я такой же посеял. Хоть убей, не помню, куда засунул.

– Бывает.

– Не продашь? А то фигово без музона.

– Без базара. За пятисотку отдам. Я сам за две штуки брал, в центре фирменной торговли. Аппарат хороший, не Китай. Работает как часы. Даже жалко продавать, но бабосы позарез нужны.

– Слушай, а на бритву не махнешься? – Боб взял со своего «прилавка» потертую электробритву с малоизвестным иноземным названием и протянул Хенку.

Тот покрутил ее в руках и вернул Бобу.

– Не, не надо. Отстой. У меня круче. Эта, как ее… «Филипс». С тройной головкой.

– Как хочешь. Я тебе бабосы попозже отдам.

Торговля продолжилась. Бобу повезло, и он продал

какой-то бабке старый электрический чайник за целых четыреста рублей. Добавил сотню и купил у Хенка плеер.

– У меня еще наушники есть. – Тот выудил из баула маленькие наушнички.

– Так это ж родные! – справедливо возмутился Боб. – Они даром прилагаются.

– Да? А я, вообще-то, отдельно покупал. Но ладно, ты мужик хороший, держи.

Наушники перешли к Бобу.

Хенку тоже повезло, он избавился от старой дамской сумочки и фарфоровой сахарницы с остатками сахара.

Торгуя, молодые люди активно общались, хвастаясь эротическими похождениями, как это обычно принято у малознакомых господ. Через час они считали друг друга лучшими друзьями.

К восьми вечера практически весь товар со скрипом и с дикими скидками, но разошелся. Ценовая политика сделала свое дело. Оставшейся мелочью – фонариком, пленочным фотиком «Смена» и CD Боб и Хенк обменялись в знак дружбы и уважения. У каждого в карманах хрустело примерно по четыре тысячи чистогана. Три из которых надо было отдать. Но сейчас об этом не хотелось думать.