Андрей Кивинов - Три дня без любви (сборник)

– Но ведь клиенты могут претензии предъявить – хотели одно, получили другое. – Вадик сел рядом с парнем. – Мы вот не для массажа шли.

– И что? В суд подадите? – усмехнулся администратор. – Интересно посмотреть на ваше заявление. «Просим возместить моральный и материальный ущерб, потому что шли в бордель, а нам сделали массаж». Кто ж в таком признается… А потом, девчонки так работают, что человек забывает, зачем сюда шел. Недовольных, как правило, не бывает. Потом еще приходят. Тебе, например, понравилось?

– Ну, не знаю… Нам же помешали. Но начало бодрое… А Сандра правда Сандра Брюсовна? Не врет?

– Ну, по паспорту она Борисовна, но батьку в натуре Брюсом звали. Он канадец. Шпионом в восьмидесятых работал. Ну, в смысле, работал в торгпредстве или консульстве, но был шпионом. Из-за любви спалился. Там такая история была романтическая… Сандра рассказывала как-то. Папаша с официанткой нашей роман закрутил. Она в ресторанчике напротив работала. А он туда обедать захаживал. Ну, конечно, романчик секретный, холодная война, КГБ и все такое. Через пару месяцев согрешили. А еще через месяц она объявляет, что ждет ребенка. Ну, Брюс от счастья совсем башку потерял. И страх тоже. При ней по телефону болтал, со связниками встречался. В итоге его повязали. Как потом оказалось, официантка в Комитете служила и специально в ресторан была пристроена, чтобы шпионов клеить. Симпатичная, наверно, как Сандра. Когда этого взяли, она уже на девятом месяце была, аборт не сделать. Ну и родила дочку. Вот люди! Ради долга детей рожали! Не то что эти, – администратор кивнул на дежурного офицера, – хрен чего родят, кроме протокола. Только капусту шинкуют. В общем, папашку из страны турнули, а мамашка, само собой, здесь осталась. Но она, видать, тоже его по-серьезному полюбила, хоть и сдала. Поэтому дочку Сандрой назвала. Брюс якобы так хотел. Но как Брюсовну ее записать не разрешили. Борисовной сделали. Но Сандра обижается, если ее Борисовной называют.

– А мать потом в Канаду не уехала? После перестройки?

– Так папаша коня двинул. Он старше ее был лет на двадцать. А так, конечно, может, и свалила бы. Политика политикой, война войной, а любовь любовью. Вот так войны и проигрываются. Я не исключаю, что

Брюс этот с самого начала знал, кто на самом деле эта официантка. И все равно повелся.

Они немного посидели в тишине, прерываемой лишь криками оппозиционеров из соседней камеры.

– Ты моего друга не видел? – вновь вернулся к насущным проблемам Вадик.

– Евпатия Эммануиловича? В кабинет вроде увели. Да не волнуйся, отпустят вас.

– Я вообще не понимаю, за что нас задержали? За посещения массажных салонов статьи не предусмотрено.

– Вы теперь свидетели. Сейчас колоть будут, что мы не салон, а притон разврата.

– И что мне говорить?

– Да что хочешь, то и говори. Нас по-любому штрафанут. Не для того задерживали, чтобы просто так отпустить. Ну, либо хозяин главковским тоже отстегнет. Коммерция.

– Это как раз и есть бордель, а не коммерция.

– Соглашусь. Только от этого не легче, платить все равно придется.

– А сфоткали меня за что? И отпечатки ботинок сняли?

– Так, на всякий случай. Для картотеки. Вобьют в городской компьютер, чтобы всяким потерпевшим показывать. Вдруг кто узнает в тебе грабителя или насильника. Либо комп будет автоматически сличать твой портрет с фотороботами. Как только сличит – за тобой приедут. Демократия.

Хорошенькая перспектива, совсем загрустил Вадик, не дай бог, увидит кто-нибудь из знакомых. Фас, профиль, табличка, ростомер. Протектор ботинок. Поинтересуется: «А как это он в картотеке оказался? Неужели тоже преступник?» – «А как же! В нашу картотеку нормальные люди не попадают». Через неделю весь город знать будет и пальцем показывать. И ведь не отмоешься… А еще, говорят, этими картотеками в метро торгуют… Во, попадалово!

Вадика забрали через пятнадцать минут. Сержант велел ему заложить руки за спину и шагать по коридору. Когда они проходили мимо доски почета, Вадик притормозил. На доске висело знакомое лицо. Да, точно! Еще какое знакомое. Как тесен мирок.

Это была Карина. Вчерашняя, из бани. Только в милицейской форме и без косметики. Строгий взгляд, аккуратная прическа, знакомое колечко в брови. Во влажной простынке ей идет больше. «Следователь С С Шварцкопф К. И.», – успел он прочитать должность и фамилию. Звание не разглядел. «Эсэсовка!» Вот это да! Радовало, что висит она на почетной доске, а не на мемориальной. Значит, жива.