Олег Солод - Партизаны. Судный день.

Из вертолета выскочили трое в военной форме. Грохоча сапогами, они бегом проследовали в избу.

— Святый боже… — заголосила Салтычиха. — Чего ж это деется-то?

Несмотря на жуткий страх, она быстро просеменила к забору и глянула в щелку между штакетинами. Дверь дома Терентия распахнулась. Двое военных вынесли вопящего старика, держа его за руки и за ноги. Третий, с автоматом на шее, шел впереди. Салтычиха немедля признала в нем бугая с военной базы.

— Сынки, пожалейте! — кричал Терентий. — Христом богом прошу! Бес попутал!

— Молчи, дед, — прикрикнул на него Алексей. — Приговор обжалованию не подлежит.

— Ах ты, боже… — продолжал причитать дед.

— Что деется-то… Что деется… — шептала Салтычиха.

Видно, маскировка не шибко ей удалась, поскольку бдительный Жора узрел в щелке забора притаившуюся старуху и подбежал к ней.

— Господи спаси! — у той от страху отнялись ноги.

— А ну, бабка, слушай сюда, — грозно сказал Жора. — Если спросит кто: скажешь — приходили ниндзя. Поняла?

— Поняла, — Салтычиха, конечно, ничего не поняла, но это не имело никакого значения. Сейчас она с готовностью подтвердила бы что угодно. — А куда ж это… Терентия-то? — Даже перед лицом смерти она не смогла сдержать любопытства.

— К родственникам. Погостить. Поняла? — еще раз спросил Жора.

— Все поняла, сынок. Доподлинно.

Жора погрозил ей пальцем.

— Смотри у меня. А то и за тобой прилетим. Родственники у нас на всех найдутся.

Он побежал к остальным, которые, несмотря на вопли старика, уже затолкали его в кабину вертолета.

— Все поняла, сынок, — повторила Салтычиха, наблюдая за тем, как страшная машина отрывается от земли. — Все. Что деется-то… Что деется…

Утром семнадцатого дня от возвращения на лесную базу военных Бодун кормил дочку завтраком. Некоторое время он бросал на нее неодобрительные взгляды и наконец решился:

— Что-то ты, доча, совсем у меня распустилась. Уже под утро приходишь. Гляди, как бы…

Олеся поморщилась.

— Папка, я тебя умоляю. Во-первых, мы репетируем пьесу. «Ромео и Джульетта», я тебе говорила…

— А ты помнишь, чем она кончила, эта Джульетта? — проявил знание классического материала отец.

— Папка! Это тут совершенно ни при чем. И потом, ты даже не представляешь, какой там вчера был прикол. Во-первых, прилетел вертолет…

— Какой еще вертолет? — насторожился фермер. — Куда?

— Прямо на базу. Из города. Они вроде бы сами заказали. Он им столько всего привез!

— И то слава богу, — успокоился фермер. — Может, теперь поменьше побираться будут.

Вот уже несколько дней Бодун сидел как на иголках, ожидая последствий отправленной ими с Терентием кляузы. Он уже многократно раскаялся в том, что дал подбить себя на такое паскудство, но — сделанного не воротишь.

Дочка посмотрела на него укоризненно.

— Папка, ты чего? Они ж тебе помогают.

— Как-нибудь обойдемся, — буркнул Бодун.

— Ну-ну. Ты вообще-то с ними осторожнее. А то вот дед Терентий доигрался уже.

— Терентий? А что с ним? — встрепенулся фермер.

«Вот оно! Началось!» — подумал он про себя.

— На небеса поднялся.

— Убили?! — ахнул Бодун, готовый ко всему.

— Да нет, что ты. В вертолет — и в город.

— Это зачем же?

— А он на них, оказывается, «телегу» в газету накатал.

За спиной у Олеси с грохотом разбилась тарелка. Девушка от неожиданности вздрогнула и обернулась.

— Ты меня напугал.

— Так говоришь, в город его отправили? — спросил Бодун, собирая с пола осколки.

— Ага. Коля хотел старого в яму посадить…

— Ничего себе…

— …Но решили — в ссылку. И — привет семье. Чемодан — вертолет — Петербург.

— Только не это, — прошептал Бодун, возясь с разбитой посудой. — Только не в город. Лучше в яму.

— Ты чего? — Олеся расслышала его невнятное бормотание.

— Ничего. А они откуда ж узнали, что это он?

— У корреспондента письмо с собой было. Алена его руку и узнала. Лейтенант, правда, засомневался…

— Засомневался? Почему?

— Там слова всякие в письме заковыристые. Терентий такие вроде и знать не должен.

— Может, у него сообщник был какой? — Бодун с замиранием сердца ждал ответа.

— Про это речи не было.

Фермер несколько успокоился, но все же сказал с оттенком обреченности в голосе:

— Не было, так будет…

— Как это? — не поняла Олеся.

— Вот так.

Терентий, чья несчастная участь так живо обсуждалась на ферме, проснулся на диване в квартире Синицыных, заботливо укрытый пледом. Кроме него в комнате не было никого. На всякий случай позыркав глазами из-под полуприкрытых век, дед спустил ноги с дивана и тут же обнаружил на полу записку. Крупные печатные буквы гласили: «Терентий Прокопьевич, если проснетесь первым — завтрак на кухне на столе».