Аркадий Аверченко - Экспедиція въ Западную Европу Сатириконцевъ - Южакина, Сандерса, Мифасова и Крысакова

Бѣдняга Сандерсъ долженъ умереть, какъ подобаетъ человѣку съ золотымъ сердцемъ, — горячо говорилъ Крысаковъ. — Иначе я не прощу себѣ этого всю жизнь.

— Крошка Сандерсъ испуститъ духъ у подножія доломитовъ, — торжественно поднялъ руку Южакинъ.

— Мальчика слѣдуетъ отнести на ледникъ, — задумчиво говорилъ чистоплотный Мифасовъ. — Это одно въ состояніи предотвратить быструю порчу.

Они горячо обсуждали тексть телеграммы, которую пошлютъ изъ Тироля издателю, человѣку непосредственно заинтересованному въ датахъ нашей смерти. Каждому хотѣлось, чтобы была принята его редікція.

Южакинъ предполагалъ просто:

— Krochka sconclialsia — крошка скончался.

Крысаковъ и Мифасовъ, единодушные въ понятіяхъ о красотѣ, предпочитали болѣе изящное:

— Enfant est fini — дитя погибло.

Я присоединился къ большинству, и они уѣхали спокойными въ кабачекъ Симплициссимуса, шумно обѣщая послать по дорогѣ доктора, на случай — необходимости констатировать мою смерть.

Доктору не удалось этого сдѣлать и послѣ нѣсколькихъ неловкихъ пріемовъ со шприцемъ, онъ сказалъ:

— Вы здоровы.

Я съ нимъ не согласился и далъ ему девять марокъ. А чтобы смягчить этотъ поступокъ, спросилъ:

— Вы были въ Берлинѣ?

— Милостивый государь, — вѣжливо, но убійственно холодно отвѣтилъ онъ: — Если вы и не вполнѣ здоровы, то, во всякомъ случаѣ, настолько, чтобы отвѣчать за свои слова. Не такъ ли?

— Такъ, — сказалъ я невнятно.

— Тогда пусть вамъ будетъ извѣстно, что я былъ въ Лондонѣ, былъ въ Парижѣ, былъ гдѣ угодно, только не въ Берлинѣ.

— А я думалъ, что вы — пруссакъ, — воскликнулъ я съ неосторожностью человѣка, стоящаго одной ногой въ могилѣ.

— Я — пруссакъ?! — сдавленнымъ голосомъ спросилъ онъ. — Милостивый государь… — онъ дрожащими руками собралъ свои инструменты… — Милостивый государь… Въ такомъ случаѣ, вы — тоже самое!

— Вы всегда такъ разговариваете съ больными? — спросилъ я, приподнимаясь съ подушки.

— Простите, — пробормоталъ онъ, пристыженный.

Я хотѣлъ у него спросить, всѣ ли граждане объединенной Германіи обидчивы до такой степени, но онъ ушелъ.

Меня повезли въ Тироль.

Вздорное обвиненіе. — Разрывъ. — Въ свободную страну!

Только теперь, оглядываясь назадъ, я постигаю, насколько серьезна была моя болѣзнь. Не ограничившись полнымъ разстройствомъ органовъ пищеваренія, она привела въ негодность часть моего мозгового вещества, посѣявъ въ немъ мысль поѣхать въ Штейнахъ.

Не знаю, можетъ ли служить мнѣ оправданіемъ, что въ «Спутникѣ туриста» (С. Н. Филипповъ) сказано о Штейнахѣ, какъ объ одномъ изъ лучшихъ мѣстъ на земной поверхности. Едва ли. По крайней мѣрѣ, я напрасно протягивалъ къ товарищамъ лживую и во всѣхъ отношеніяхъ скверную книжку. Они только отмахивались и повторяли:

— Вы насъ предали, Сандерсъ… Ваша игра слишкомъ очевидна… Акціи курорта котировавшіяся, не выше газетной бумаги — три дня тому назадъ прыгнули втрое. Почти во столько же, во сколько мы увеличили собой число туристовъ…

— Друзья мои, — вскричалъ я. — Друзья мои! Развѣ здѣсь, въ этой книжкѣ, не сказано ясно: «Съ половины іюля и до сентября — огромный наплывъ туристовъ?»

— Вы — геніальный финансистъ Сандерсъ, но вы — плохой товарищъ, — отвѣчали они съ сухими ироническими улыбками.

— И это въ благодарность за то, что я оставался лишнія сутки въ Инсбрукѣ, въ этой… столицѣ Тироля (въ припадкѣ гнѣва Крысаковъ не разбиралъ словъ), чтобы купить себѣ чемоданъ и поднять васъ на ноги, Сандерсъ. Но и у вашего одра, Сандерсъ, вы представляли бы трупъ, жалкую куклу, которая была бы не въ состояніи вознаградить меня за хлопоты даже оставшимся послѣ нея платьемъ!

— Дѣйствительно, Сандерсъ, надо быть большимъ эгоистомъ, чтобы шить себѣ платье, которое не налѣзаетъ ни на одного изъ вашихъ товарищей, — согласился Южакинъ.

— Вы это называете эгоизмомъ, Южакинъ?! Это — низость, тонкій, гнуснѣйшій по своей сложности разсчетъ. Ну, пусть его пиджакъ не лѣзетъ на васъ, коротокъ Мифасову, но при чемъ здѣсь я? Это уже не совпадете, это… это…

— Въ самомъ дѣлѣ, Сандерсъ, — тонко улыбнулся Мифасовъ. — Наши костюмы вамъ впору, даже велики. Костюмъ Южакина, напримѣръ, налѣзетъ на каждаго, а ваши… Конечно, конечно, ваши брюки на меня налѣзутъ, но едва ли они будутъ изящны, Сандерсъ. По крайней мѣрѣ, безъ кружевъ.

— Кружева вы можете пришить въ Венеціи, Мифасовъ, — робко возразилъ я, — гдѣ-нибудь противъ дворца Дожей… А здѣсь приняты голыя колѣна. У васъ эта часть очень эффектна, Мифасовъ, и врядъ ли еще повторится удобный случай показать себя съ такой выгодной стороны… Я вамъ отложу одни брюки?