Стас Иванов - Прячьтесь! Будет ограбление!

– Так, Сергей, Леша, а вы задержитесь, – велел лектор.

Подойдя к лекторскому столу вместе с броско одетым юношей, Глебов вопросительно уставился на лектора. А тот, вынув из портфеля два DVD-диска с кейсах, протянул один Леше, а второй – Сергею.

– Леша, молодец. Так держать. Отличная работа. Без слов, но такая выразительная. Я буду рекомендовать ее для фестиваля студенческих фильмов. Считай, главный приз – твой. А теперь – свободен.

Глебов взглянул на кейс своего диска и увидел на вложенной внутрь бумажке надпись «мерзость».

Высокомерно взглянув на одногруппника, Леша удалился из аудитории.

– Отвратительно, Сергей, – сказал лектор. – Никуда не годится. Переделать. И мой тебе совет: хватит уже заниматься самодеятельностью. Снимай так, как я тебя учил, и то, что я тебе говорю. Ясно?

– Ясно, – откликнулся Глебов.

– Я, конечно, понимаю твое желание делать эффектные, зрелищные фильмы, но кино это не – хи-ха, ха-ха, стрельба и драки. Кино – это серьезное искусство. Думай, что о твоих фильмах скажут критики.

– А зрители?

– Что зрители? – не понял лектор.

– Кто о них подумает? Я хочу думать о зрителях, а не о том, что скажут критики. Я хочу делать фильмы для людей, а не для кучки снобов.

Лектор тяжело вздохнул.

– Ты безнадежен. С такой независимой позицией тебе никогда не добиться успеха...

Урок закончился несколько раньше обычного, поэтому Шутов всё еще сидел в своей аудитории и нужно было его подождать. Впрочем, ждать Глебову пришлось недолго.

Внезапно в аудитории послышались крики, дверь распахнулась и в коридор выскочил рыжий. Следом в него прилетела папка-файл, набитая листами, которую он ловко поймал.

– Забирай свою писанину и больше здесь не показывайся! – донесся из аудитории истеричный женский голос. – Мне надоело читать про трупы и расчлененку!

– Взаимно! – огрызнулся Шутов. – Я тоже больше не хочу писать галимые драмы. Арт-хаус – отстой!

– Мерзавец, хам, грубиян! Ты никогда не получишь у меня зачет!

– А вы-вы-вы... – Переволновавшись, он был вынужден достать из кармана ингалятор и сделать вдох, после чего смог закончить: – Высоколобая дура! Вот!

Шутов со стуком захлопнул дверь в аудиторию.

– Опять издеваешься над старушкой? – усмехнулся Глебов.

– Да пошла бы эта старая дура. Мне из-за нее нельзя вставить в сценарий ни одной шутки. Коза тупая.

– Ладно, остынь. Пошли за Гошей.

О том, что Гоша снова отметился, друзья услышали еще издалека.

– Да что с тобой, Георгий?! – орал на весь коридор из-за закрытой двери аудитории преподаватель. – Выйди наконец из образа статуи и покажи мне отчаяние! Я хочу видеть на твоем лице отчаяние! Понимаешь, отчаяние?! Да убери ты эту идиотскую улыбку!

– Не кричите на меня, – взмолился Покровский.

– Да как не кричать на тебя?! Ты – тупая деревенщина! Ты вообще слушал, что я тебе говорил?!

Глебов поправил лямку рюкзака.

– Гоша опять жжет.

– Ага, – согласился Антон. – Хотя препод сам виноват. Гоша может играть, если не кричать на него. Хоть и плохо. Этого жлоба просто нельзя запугивать. – Он толкнул друга вбок. – Ты как? Еще не передумал?

– Отстань, да? – взмолился Глебов.

Дверь соседней аудитории открылась, и в коридор повалила толпа студентов, мгновенно наполнив его гулом голосов.

Среди студентов мелькнула знакомое лицо.

– Привет, Ань, – обратился Глебов к симпатичной невысокой блондинке с короткой стрижкой, одетой в черную юбку до колен и белоснежную блузку. Девушку звали Аня Амирова, и она была хорошим другом неразлучной троицы. Настолько хорошим, что не раз захаживал к ним в гости и даже знала, где лежит запасной ключ от их квартиры. Несмотря на огромную разницу в социальном положении, общаться с ней было легко и приятно, однако в последнее время она начала отдаляться. Да и Глебов около полугода в ее присутствии начал чувствовать себя неуютно и как-то скованно. И дискомфорт в общении с ней усилился, после того, как Сергей попробовал пригласить ее на свидание, а она отказалась.

– Привет, Сереж, – улыбнувшись, откликнулась девушка, прижимая к груди папку.

Покопавшись в своем рюкзаке, Глебов вынул несколько скрепленных скрепками листов A4. Листы были исписаны машинописным текстом, большая часть которого была перечеркнута ручкой и поверх которого от руки были проставлены замечания.

– Вот, я разобрал сценарий.

Амирова взяла листы.

– Ой, спасибо, Сереж.

Помявшись, Глебов нерешительно выдавил из себя: