Виктор Белько - Легенды о славном мичмане Егоркине

Но вдруг, да так подло и внезапно взял и наступил понедельник. Прямо, как расплата, как карающая длань Немезиды. (Или кого там еще? О Боже, как туго сегодня открываются крышки сундуков памяти!) По дороге на корабль он клял себя на чем свет стоит за вчерашнюю несдержанность, клялся сам себе что больше так не будет и сам себе же искренне верил. Ситуация! Организм твой отравлен, а ты пытаешься его заставить не только существовать, но и нормально функционировать, притворяясь, как ни в чем ни бывало. А он, бедолага, страдает и отчаянно сопротивляется. К тому же, чтобы не смущать своих начальников и подчиненных утренними напоминаниями о вчерашнем застолье, отчаянно морщась, Борис (древний рецепт, призванный не дать смраду перегара вырваться наружу), проглотил целую столовую ложку подсолнечного масла. И теперь от этого (а может, и не только) его слегка мутило.

Кефир, чай, кофе – слабоватые лекарства против такого «отравления». Но применить радикальные средства не давала совесть. С утра дышать «свежачком» на подчиненных – очень дурной тон! Тем более, требовалось выполнить ряд обязательных для понедельника командирских мероприятий, что уже предполагало общение со многими людьми. При попытке извлечь что-то из памяти, Борис прямо-таки слышал, как эти самые пресловутые шарики, отвечавшие за мыслительный процесс, грохотали, катаясь в опустевшей голове по ржавым логическим дорожкам, вызывая мучительную боль и задерживая ответы на запросы к этой самой памяти. Б-р-р-р! На сигнальном мостике шла предобеденная приборка и над головой невыносимо грохотали сапоги матросов, затеявших какую-то возню. «Здоровье им девать свое некуда!» – завистливо поморщился страдающий Борис. Наконец – то это мучительный для сегодняшнего дня процесс, завершался. Наступал долгожданный обеденный перерыв. Скоро обед, а там – каюту, и спать, спать, спать, – хотя бы минут семьдесят!

И тут он решился. Ей, Богу, только от безвыходности и для восстановления личной боеготовности в послеобеденный период. Из припрятанной в сейфе бутыли налил себе в чайный стакан с фирменным командирским серебряным подстаканником чистого спирта, на две трети объема, и двинулся к умывальнику, открыл было кран, и …

И вот тут раздался вежливый стук в дверь каюты, затем деликатное: «Разрешите?» – и дверь в ту же секунду распахнулась. В проеме стоял замначпо бригады, который зашел на корабль к замполиту по каким-то своим делам, но, как воспитанный офицер, счел своим долгом, как гласят документы, представиться командиру, а, попросту говоря – с ним поздороваться.

Прятать стакан было глупо, доливать стакан водой – еще глупее. Сразу пойдет запах по всей каюте. И Борис героически отхлебнул спирт, не моргнув и глазом, и сделал приглашающий жест. Заходите мол, дорогой Виктор Павлович! Но тот отказался, и офицеры обменялись парой-другой малозначительных фраз, стоя у дверей. Во время этого разговора Хмарский «непринужденно» прихлебывал, как воду, спирт из стакана, выдыхая во внутрь себя. так ему казалось. по крайней мере. Но вот, наконец-то, дверь за капитаном 3 ранга закрылась. Политработник или не обратил внимания на стакан, или дипломатично сделал такой вид. Хотя – вряд ли Кого хочешь передернет, если наблюдать такую пытку воочию, зная суть происходящего. Значит, не обратил внимания – успокоил себя Борис, перевел дух и удивленно покачал головой – ну, надо же, он выхлебал мелкими глотками граммов сто пятьдесят чистого «шила»! Это был поступок, достойный удивления! Ладно бы – залпом, но «смакуя», и мелкими глотками? И тут же, почувствовав пожар внутри себя, он опрометью кинулся заливать пожар в организме водой из умывальника. Все нёбо, щеки и гортань онемели, как от анестезии. Еще бы!

Так, чем бы теперь закусить? Осмотр ящиков стола не дал никаких результатов. Там все было расположено на своих местах, а вот места для закуски в рабочем столе, у аккуратиста Хмарского, естественно, предусмотрено не было. Надо бы вызвать вестового! Рука потянулась к кнопке звонка в буфетную, но тут опять распахнулась дверь, ( о Боже! Это когда-то кончится?», и уже без стука, (какие условности между друзьями?) и, заметно пригнувшись, в нее вошел рослый друг-приятель и командир соседнего корабля Лева, виновник его сегодняшних страданий. Впрочем, резонно опроверг самого себя Борис, никто насильно в него ничего не заливал! Это если быть справедливым к себе до конца…

Лева плюхнулся на свободный стул, и стал жаловаться на головную боль, и сравнивать свое состояние с состоянием кошки, прокрученной в стиральной машине.