Александр Стефанович - Париж ночью

Одной из моих соседок за столом оказалась красивая итальянка, на которую я сразу положил глаз. Она охотно принимала мои ухаживания, в ответ строила глазки и смущенно прикрывала щечки маленьким веером. Эта ее застенчивость смотрелась особенно пикантно, потому как никакой одежды на девушке не наблюдалось.

Мы разговорились.

— Джиоконда, — представилась она, — это значит «счастливая».

Она была студенткой университета в Болонье и приехала сюда вместе со своим постоянным любовником — профессором теологии. Мы с ним обменялись вежливыми приветствиями. Он в свою очередь сразу запал на Тому, старался ей угодить, и думаю, если бы она попросила, мог бы прочесть ей пару лекций о целибате. Но сегодня Тому интересовали другие темы. Профессор это понял и отпускал витиеватые комплименты по поводу ее бюста, который действительно того стоил.

После десерта мы поднялись из-за стола и переместились в бар. Я нежно прикоснулся к спине Джиоконды, она вздрогнула и улыбнулась. Во время медленного танца сказала мне, что они с профессором тут частые гости. Прилетают в Париж на уик-энд и расслабляются. А я признался, что здесь впервые, и попросил Джиоконду провести экскурсию.

Все залы клуба были оформлены как королевские будуары. Но были там и другие аттракционы. Один из них пользовался большим успехом. В центре обшитой глухим черным бархатом комнаты стоял высокий спортивный мат, огороженный клеткой. На него сверху падал узкий луч света. Какая-то пара, закрывшись изнутри, улеглась на это возвышение и предалась страсти. Мужчины, собравшиеся вокруг, протянули руки сквозь прутья клетки и принялись ласкать все части тела этой красавицы, до которых могли достать. Она, страстно целуя своего партнера в губы, извивалась под ласками множества чужих рук и, судя по всему, испытывала невероятное блаженство. На мой непросвещенный взгляд, все это выглядело довольно странно.

— Видишь, как ей хорошо? Ты понял почему? — спросила Джиоконда, прижимаясь ко мне.

— Нет, — честно признался я. — В чем тут кайф?

— Правда, не понимаешь? — спросила Джиоконда, и ее лицо осветилось какой-то блаженной улыбкой. — Как я люблю лежать здесь со своим профессором. По-моему, это же мечта всех женщин мира! Ты отдаешься любимому, а тебя хотят все мужчины вокруг. Хотят, но не могут до тебя добраться! Осознание этого и есть высшее наслаждение для женщины. Пойдем найдем какую-нибудь комнату. Я уже хочу тебя! Пойдем скорее…

– А ты был в «2 + 2»? — неожиданно спросил Пьер.

«Он ведь водил туда свою жену. Нинка мне сама рассказывала», — подумал я с усмешкой и честно признался:

– Был, конечно, только ни разу там тебя не видел.

– И хорошо, что не видел, — вздохнул Пьер.

Я догадался, какие воспоминания на него накатили.

– А клуб был хороший… Жаль, что закрыли.

– Да. С фантазией там все было в порядке…

Это заведение находилось совсем рядом с Пантеоном, в подвале которого захоронены самые великие люди Франции. Клуб тоже находился в подвале. В Средние века там была тюрьма. Как и многое в Париже, она хорошо сохранилась с былых времен. Если на первом этаже были вполне современные бар, ресторан и дискотека, то внизу вдоль длинного коридора располагались клетки для узников. Они хорошо просматривались со всех сторон. И «уединение» в них можно было считать очень условным. Со всех сторон любовное гнездышко просматривалось. Конечно, деликатные французы не входили в клетку, если дверь туда была прикрыта, но иногда парочка демонстративно распахивала ее, предлагая присоединиться. Образно говоря, дым в «2 + 2» стоял коромыслом, хотя курили только на верхнем этаже. Этот резкий контраст между закопченными кирпичными стенами, проржавевшими прутьями клеток, вековыми засовами и обнаженными телами, предающимися любви, очень сильно впечатлял. И не только одного меня.

Я познакомился там с хозяином всемирно известной марки фарфора, с одним из самых знаменитых адвокатов, лицо которого не сходило с первых полос ведущих газет, с обувным королем Франции. Ну, и с их дамами, разумеется.

Как правило, за пределами клубов эти знакомства не продолжались. Но однажды мы нарушили традицию. Дело было на Лазурном Берегу, где тоже есть «коробки» — и в Ницце, и в Авиньоне, и в Кап д’Аге. В клубе «Старая мельница» в Ле-Канне мы познакомились с одной симпатичной парочкой из Австрии. Я, конечно, никогда не называл себя фоторепортером, а, как опытный конспиратор, говорил, что я актер из России. Благо русского кино здесь никогда не видели. Наш новый знакомый сказал, что он тоже работает в кино и даже имеет два «Оскара». Я посмотрел на него с некоторым недоверием и подумал, что он, как и я, шифруется. Тем более что его фамилия на визитной карточке не вызывала в моей памяти никаких фильмов. Но он продолжал настаивать, и пояснил: «Я обладатель двух “Оскаров” за техническое решение знаменитых голливудских блокбастеров». И что вы думаете — не обманул. После приятно проведенной ночи мы все вчетвером вышли из клуба и пригласили новых знакомых на следующий день вместе пообедать.