Irag Pezechk-zod - Дядюшка Наполеон (пер. Н.Кондырева, А.Михалев)

Азиз ос-Салтане помрачнела:

– Неужто снова хочешь вернуться в дом мясника?

– Сами посудите, Азиз-ханум… Мужа у женщины в тюрьму посадили. Она, несчастная, осталась одна как перст. Ни защитить ее некому, ни пожалеть! Да если я ее теперь брошу, вы же первая на меня рассердитесь!

В общем шуме и суматохе окруженный гостями Асадолла-мирза только сейчас заметил, что дядюшка Наполеон и мой отец сидят рядом. От неожиданности он на секунду оцепенел, а потом, глядя на них во все глаза, закричал:

– Э-ге-ге! Любовь да совет!… – И, прищелкивая пальцами, запел: – Поздравляем, поздравляем, много счастия желаем! Жить вам вместе тыщу лет! Любовь да совет!

Гости дружно подхватили за ним. Асадолла-мирза выпил до дна протянутый ему стакан и снова защелкал пальцами:

– Как с нашего двора невесту замуж выдают, невесту замуж выдают, в Сан-Франциско повезут!…

Не отрывая от Асадолла-мирзы влюбленных глаз, Азиз ос-Салтане жеманно засмеялась:

– Ой, не могу! Он меня своими шутками уморит!

Веселье было в разгаре. Все толпились посреди залы и плясали под песни и прибаутки Асадолла-мирзы.

И тут-то произошло нечто совершенно непредвиденное. В прихожую, запыхавшись, ввалился Маш-Касем и завопил:

– Помогите! Караул!… Убил он его!… Голову отрезал!…

Все в испуге застыли на месте. Белый как мел Маш-Касем, задыхаясь, повторял:

– Бегите!… Бегите! Спасите его! Ширали убил Дустали-хана.

– Что?… Как?… Почему?… Говори же!

И Маш-Касем, заикаясь, рассказал:

– Вроде так, что Дустали-хан зашел в дом Ширали… Хотел, бесстыдник, жену Ширали поцеловать, а в это время и сам Ширали подоспел. Ох, он и разъярился!…

– Ширали же в тюрьме!

– Выпустили его. Пекарь жалобу забрал, вот и выпустили.

– А где сейчас Дустали?

– Он оттуда убежал. Успел в сад наш заскочить. Я ворота-то запер. Только Ширали сейчас со своим секачом уже здесь. Вот-вот ворота в щепки разнесет… Разве не слышите, как дубасит?

Мы прислушались. Действительно, в ворота так колотили, что слышно было даже здесь.

Мужчины, а за ними и женщины бросились в сад. Маш-Касем закричал вслед:

– Бегите!… Скорее!… Дустали-хан, бедняга, без сознания там лежит!

Когда мы добежали до сотрясавшихся под ударами ворот, то увидели, что возле стены лежит Дустали-хан. Одежда на нем была разорвана, из носа текла кровь. Открыв глаза и увидев возле себя толпу, он простонал:

– Позвоните в полицию… Пусть сюда спешат… Он меня чуть не убил… И сейчас он здесь с секачом… Спасите!… Вызовите полицию!…

Дядюшка потряс его за плечо:

– В чем дело? Что случилось? Зачем ты пошел в дом к Ширали?

– Сейчас об этом не время говорить… Позвоните в участок… Этот медведь вот-вот ворота выломает и убьет меня. Позвоните, скажите, пусть пришлют полицию!

– Не мели вздор! Придут полицейские – что нам им говорить? Что ты лазаешь в чужие дома? К чужим женам?!

Ворота продолжали ходить ходуном под кулаками Ширали. Слышно было, как он хрипло кричит:

– Откройте, а не то разломаю!

Асадолла-мирза под перешептывания родственников сказал:

– Бывают же люди на свете! Ты что, Дустали, собственной честью не дорожишь, что на честь других посягаешь?

Дустали-хан с ненавистью посмотрел на него и крикнул:

– А ты заткнись!

– Моменто, моменто! В этом случае позвольте, я открою ворота и выясню, к кому так рвется Ширали.

Дустали завопил:

– Бога ради! Не пускайте его к воротам!… Этот медведь меня убьет!

Азиз ос-Салтане, сняв с себя туфлю, так ударила ею Дустали-хана по голове, что бедняга поперхнулся.

– Чтоб твои бесстыжие глаза могильной землей засыпало!… Уже у всех на виду развратничаешь!

Асадолла-мирза схватил ее за руку, занесенную для второго удара:

– Ханум, дорогая, простите вы его. Он это по глупости. Ишак он… болван… недоумок!… Вы-то женщина великодушная. Простите дурака!

Азиз ос-Салтане опустила туфлю:

– И действительно, чего я буду об него руки марать?! Пусть ему за меня отомстит этот, с секачом. – И, прежде чем ее успели остановить, она подскочила к воротам и отодвинула щеколду.

В сад ввалился огромный, как паровоз, Ширали и втащил за собой хрупкую Тахиру, которая одной рукой прикрывала лицо, а другой держалась за локоть супруга. Стодвадцатикилограммовая туша Ширали влетела в ворота с такой стремительностью, что, попадись на пути человек, от него осталось бы только мокрое место и кучка костей. По счастью, Ширали врезался всего лишь в ореховое дерево, и на землю посыпались орехи. Рев Ширали, ни в чем не уступающий львиному, гулко раскатился по саду: