Irag Pezechk-zod - Дядюшка Наполеон (пер. Н.Кондырева, А.Михалев)

Несчастный, выдвинувший нелепое предложение так растерялся, что не знал, что и сказать. В конце концов при поддержке нескольких родственников, по доброте душевной вошедших в его кошмарное положение, он поклялся всеми святыми, что сказал не «праотца», а просто «отца», имея в виду не деда, а всего лишь папашу дядюшки. После вынесения незадачливому родственнику всеобщего порицания, после пламенных речей, полных осуждения и негодования, а вслед за тем после рассмотрения «контрпредложения» о том, что надо бы слегка удлинить и расширить дарственное водохранилище Маш-Касема, хотя это и сопряжено с дополнительными расходами, наконец было решено вызвать Маш-Касема и поставить перед ним вопрос ребром.

Шамсали-мирза сначала в трогательной и патетической форме сообщил Маш-Касему, что для спасения великой и знатной семьи от раскола и междоусобиц его решение имеет жизненно важное значение, а затем, глядя ему в глаза, сказал:

– Мы просим вас, господин Маш-Касем, проявить самоотверженность и пойти на жертву! Готовы ли вы помочь нам во имя этой священной цели?

– Э-э-э, зачем мне врать?! До могилы-то… ать… ать… четыре пальца, не больше. Во-первых, скажу, я в этой семье хлеб-соль ем, во-вторых, ага наш, дай ему господь здоровья и благополучия, не раз и не два, а может, все сто раз, спасал меня прямо из когтей Азраила. А в-третьих, мне на жертву идти – дело привычное… Вот помню, однажды в самый разгар битвы при Казеруне одному из наших ребят пуля прямо промеж глаз попала и из затылка вышла… Но он отчаянный был… Я все стараюсь взвалить его на лошадь, чтоб с поля боя вывезти, а он – ни в какую. Ты, говорит, Маш-Касем, брось меня, мне уж недолго осталось. Так разве ж я его бросил?…

Шамсали-мирза нетерпеливо перебил его:

– Господин Маш-Касем, об этом вы расскажете позже… Отвечайте, вы готовы помочь нам в этот критический момент?

Маш-Касем, рассчитывавший, что хоть на сей раз его дослушают, очень обиделся и ответил:

– Конечно. Я вам кругом обязан.

Шамсали-мирза торжественно произнес:

– Господин Маш-Касем, мы уже подготовили почву для решения почти всех спорных вопросов между двумя сторонами. Осталась только одна проблема, а именно – подозрительный звук, раздавшийся в тот вечер на торжестве.

Маш-Касем вдруг рассмеялся:

– Так до сих пор с этим звуком подозрительным и не разобрались? Только подумать, сколько от одного звука разных заковык получилось! – Но, увидев серьезные и насупленные лица членов семейного совета, подавил смех и решительно продолжил: – Будь проклят невежа, кто себе этакое позволил!… Если б тот нахал чуток последил за собой и честь свою соблюл, не было бы никаких ссор да споров!

– Маш-Касем, я слышал, у вас есть желание построить в деревне Гиясабад, что под Кумом, крытое водохранилище и передать его в дар вашим землякам. Это правда?

– Чего ж мне врать? Я еще с того времени, как младенцем был в четыре пальца ростом, и по сю пору это желание имею, только господь мне на то денег не дал… Гиясабадцы, бедняги, и сейчас еще воду из соленого колодца берут. Да я как раз сегодня подручного инспектора, Практикана этого, расспрашивал, построил кто в Гиясабаде хранилище для воды или нет. Он говорит: как не было, так и…

Дядя Полковник оборвал его:

– Слушай, Маш-Касем, если мы дадим тебе на это денег, ты согласен нам помочь?

– Чего же врать?! Да если, к примеру, прикажете: иди, мол, на край света – ради такого дела пойду!

Шамсали-мирза, поднявшись со стула, сказал:

– Маш-Касем, помощь, о которой мы вас просим, заключается в том, чтобы вы согласились признать, что раздавшийся в тот вечер подозрительный звук происходил из района вашего местонахождения!

– Родом из нашего квартала, что ли?

– Нет, вы не поняли… Вы должны сказать, что этот звук произвели вы… Конечно, неумышленно… случайно…

Маш-Касем вдруг залился краской и в крайнем волнении забормотал:

– Да чтоб я свету белого не видел, чтоб с голоду помер… чтоб хозяина своего, которого больше жизни люблю, собственными руками в саван обрядил – если это я! Вы думаете, для меня честь моя не дорога?! Думаете, значит, я честь свою и вовсе не блюду?!

Шамсали-мирза закричал:

– Хватит, Маш-Касем!… Неужели не понимаешь? Мы все знаем, что это не ты сделал, но просим тебя пойти на жертву и сказать, что это был ты, ради того, чтобы кончилась в семье вражда!

– Чтоб я соврал, значит? Соврал, да еще аге моему?! Господи, сохрани и помилуй! Сколько, по-вашему, до могилы-то?