Игорь Ушаков - Ветхий Завет с улыбкой

Ефремляне собрались и перешли в Севину и сказали Иеффаю:

— Почему ты ходил воевать с Аммонитянами, а нас не позвал с собою? Мы сожжем дом твой огнем и с тобою вместе.

Иеффай сказал им:

— Я и народ мой имели с Аммонитянами сильную ссору. Я просил вас о помощи, но вы не спасли меня от руки их. Тогда я подверг опасности жизнь свою и пошел на Аммонитян, и предал их Господь в руки мои. А что же вы пришли ныне воевать со мною?

Собрал Иеффай всех жителей Галаадских и сразился с Ефремлянами, и побили жители Галаадские Ефремлян. К тому же перехватили Галаадитяне переправу чрез Иордан. И когда кто-нибудь из уцелевших Ефремлян говорил: «Позвольте мне переправиться», то жители Галаадские спрашивали его: «Не Ефремлянин ли ты?» Если тот отвечал «нет», то его проверяли: Скажи «шибболет». Если человек говорил «сибболет», то его убивали, ибо Ефремляне не могут иначе выговорить это слово, которое на иврите означает «колос». И пало в то время из Ефремлян сорок две тысячи.

Так закончилась одна из немногих справедливых войн сынов Израилевых.

Иеффай был судьею Израиля шесть лет, а когда умер Иеффай Галаадитянин, то был погребен в одном из городов Галаадских.

Неугомонные сыны Израилевы продолжали делать злое пред очами Господа. По воле Господа были они переданы на этот раз в руки Филистимлян на сорок лет.

В то время был человек из Цоры по имени Маной. Жена его была неплодна и не рождала. Но, как вы знаете, дело это поправимое. Явился Ангел Господень жене Маноя и сказал ей:

— Вот, ты неплодна и не рождаешь. Но — уверяю тебя — зачнешь, и родишь сына. Только береги себя, не пей вина и сикера, и не ешь ничего нечистого, ибо младенец сей будет назорей Божий, и он начнет спасать Израиля от руки Филистимлян.

Жена пришла и рассказала мужу своему:

— Человек Божий приходил ко мне, причем весьма даже почтенный, по виду смахивал на Ангела Божия. Я забыла спросить его, откуда он, а он сам не представился мне. Но на вид, повторяю, человек вроде вполне порядочный. Он вдруг ни с того, ни с сего сказал мне, что зачну я и рожу тебе сына, который от самого чрева моего до смерти своей будет назорей Божий.

Маной на всякий случай помолился Господу и сказал:

— Господи! Ежели тот человек был от тебя, то пусть придет к нам опять и научит нас, что нам делать с имеющим быть младенцем.

Всеслышащий Бог, естественно, услышал голос Маноя. Ангел Божий опять навестил жену Маноя, но почему-то опять, когда она была в поле, и мужа ее, не было с нею. Может, просто хотел помочь мужу зачать? Ведь кто знает, жена ли Маноя бесплодна, али сам Маной тому виной? Жена тотчас помчалась и известила мужа своего и сказала ему:

— Опять этот мужик в белом медицинском халате явился, что приходил ко мне давеча.

Маной встал и пошел с женою своею, и пришел к тому человеку и сказал ему:

— Tот ли ты человек, который говорил с сею женщиною? Ты всерьез или же просто пудришь ей мозги?

— Я, я… Что разорался? И всерьез я. Серьезней не бывает.

— Ну, хорошо. Если исполнится слово твое, то как нам поступать с младенцем сим и что делать с ним?

— Имеющий уши да слышит! Все инструкции по диете я уже дал твоей жене. Исполняйте!

— Позволь удержать тебя, пока мы изготовим для тебя козленка.

— А зачем? Хотя бы ты и удержал меня, но я не буду есть хлеба твоего — я же бесплотен, пищевода и меня нет. А если же хочешь совершить всесожжение Господу, то вознеси его.

Маной призадумался над этими словами, но пока еще не скумекал, что имеет дело с Ангелом. И спросил он:

— А как тебе имя? Надобно знать, чтобы прославить тебя, когда исполнится слово твое.

— Что в имени тебе моем? Оно умрет, как шум печальный волны, плеснувшей в берег дальный, как звук ночной в лесу глухом…

Взял Маной козленка и хлебное приношение и вознес Господу на камне. И тут… Батюшки-святы! Когда пламень стал подниматься от жертвенника к небу, Ангел Господень поднялся в пламени жертвенника, как Монгольфьер на воздушном шаре!

Увидев это Маной с женой брякнулись лицем на землю, а Ангел Господень мгновенно куда-то пропал… Тогда только Маной догадался, с кем он имел дело. И сказал Маной жене своей:

— Верно мы умрем, ибо видели мы Бога. А нам, грешным, это не положено по званию.

— Коли Господь хотел бы умертвить нас, то не принял бы от рук наших всесожжения и хлебного приношения, и не показал бы нам всего того, и теперь не открыл бы нам сего. Так что не дрейфь, Маной. Пробьёмся!