Игорь Ушаков - Ветхий Завет с улыбкой

Почему бы тебе не простить мне греха и не снять с меня беззакония моего? Ибо, вот, я лягу в прахе, а завтра поищешь меня, и меня нет…

Тут встрял другой нравоучитель — Вилдад Савхеянин:

— Долго ли ты будешь говорить так? Неужели Бог извращает суд, и Вседержитель превращает правду? Если сыновья твои согрешили пред Богом, то он и предал их в руку беззакония их.

Что ты скулишь все время: «Ах, у Иова, ах, у Иова жизнь тяжелая такая…»

Если же ты помолишься Вседержителю, и если ты на самом деле чист и прав, то он ныне же встанет над тобою и умиротворит жилище правды твоей. И если вначале у тебя было мало, то впоследствии будет весьма много.

Поднимается ли тростник без влаги? Растет ли камыш без воды? Еще он в свежести своей и не срезан, а прежде всякой травы засыхает. Вот таковы и пути всех забывающих Бога, и надежда лицемера погибнет, упование его подсечено, и уверенность его — дом паука: обопрется о дом свой и не устоит, ухватится за него и не удержится.

Видишь, Бог не отвергает непорочного и не поддерживает руки злодеев. Он еще наполнит смехом уста твои и губы твои радостным восклицанием. Ненавидящие тебя облекутся в стыд, и шатра нечестивых не станет.

Отвечал и этому Иов:

— Правда! Знаю, что так. Но как оправдается человек пред Богом? Вот Бог пройдет предо мною, и не увижу его, пронесется мимо — и не замечу его.

И кто возбранит Богу? Кто упрекнет его: «Что ты делаешь?»

Бог не отвратит гнева своего: пред Ним падут поборники гордыни. Тем более могу ли я отвечать ему и приискивать себе слова пред ним?

Хотя бы я и прав был, но не буду отвечать, а буду умолять судию моего.

Если бы я воззвал, и он ответил мне, — я не поверил бы, что голос мой услышал тот, кто в вихре разит меня и умножает безвинно мои раны, не дает мне перевести духа, но пресыщает меня горестями.

Если действовать силою, то бесполезно — он всемогуществен. Если судом, кто сведет меня с ним? Если я буду оправдываться, то мои же уста обвинят меня: да хоть и был бы я невинен, то Бог признает меня виновным.

Невинен я! Не хочу знать души моей, презираю жизнь мою. Если этого поражает Бог бичом вдруг, то пытке невинных посмеивается. Земля отдана в руки нечестивых, лица судей ее он закрывает.

Если не он, то кто же?!

Дни мои быстрее гонца, — бегут и не видят добра, несутся, как легкие ладьи, как орел стремится на добычу.

Если же я виновен в чем, то для чего напрасно томлюсь? Хотя бы я омылся и снежною водою и совершенно очистил руки мои, то и тогда ты погрузишь меня в грязь, и возгнушаются мною одежды мои.

Ибо Бог не человек, как я, чтоб я мог отвечать ему и идти вместе с ним на суд! Нет между нами посредника, который положил бы руку свою на обоих нас.

Опротивела душе моей жизнь моя. Предамся печали моей, буду говорить в горести души моей.

Скажу я Богу:

«Не обвиняй меня, а объяви мне, за что Ты со мною борешься? Чем же это так хорошо для тебя, что ты угнетаешь людей, что презираешь дело твоих же рук, а на совет нечестивых посылаешь свет?

Твои руки трудились надо мною и образовали всего меня кругом, а теперь ты же губишь меня?

Если я виновен, горе мне! Да и если я прав, то не осмелюсь поднять головы моей — я пресыщен унижением. Взгляни на бедствие мое — оно увеличивается. Ты гонишься за мною, как лев, и снова нападаешь на меня… Ты выводишь новых свидетелей твоих против меня, а они ничего не могут доказать против меня! Ты усиливаешь гнев твой на меня — за что? Беды, накликанные тобою, одни за другими, ополчаются против меня. Что это — радость садиста?

И зачем ты вывел меня из чрева? Пусть бы я умер, когда еще ничей глаз не видел меня. Пусть бы я, как небывший, из чрева перенесен был во гроб!

Не малы ли дни мои? Оставь, отступи от меня, чтобы я немного ободрился, прежде нежели отойду, — и уже не возвращусь, — в страну тьмы и сени смертной, в страну мрака, каков есть мрак тени смертной, где нет устройства, где темно, как самая тьма».

Не удержался от своих моралей и Софар Наамитянин:

— Разве на множество слов нельзя дать ответа, и разве человек многоречивый прав? Пустословие твое заставит ли молчать мужей, чтобы ты глумился, и некому было постыдить тебя?

Ты сказал: суждение мое верно, и чист я в очах Бога. Но если бы Бог возглаголал и отверз уста свои к тебе и открыл тебе тайны премудрости, что тебе вдвое больше следовало бы понести, а? Так что знай, что Бог для тебя некоторые из беззаконий твоих предал забвению.