Игорь Ушаков - Ветхий Завет с улыбкой

Когда же пришла она к человеку Божию на гору, ухватилась за ноги его и рыдала. И подошел Гиезий, чтобы отвести ее, но человек Божий сказал:

— Оставь ее, душа у нее огорчена… Опояшь чресла свои, возьми жезл мой в руку свою, и пойди к дому Сонамитянки. Придешь — положи посох мой на лице ребенка. Да давай живей: одна нога здесь — другая там!

— Хорошо, господин мой, смотри в оба!

А мать ребенка завопила, что не отстанет от Елисея. Тогда он вынужден был встать и пойти за нею. Застали они Гиезия, когда тот уже положил жезл на лице ребенка. Но не было ни голоса, ни ответа.

— Не шевелится отрок… — Пробормотал Гиезий.

— А ты хоть не забыл Богу помолиться? Забыл про субординацию?

Вошел Елисей в горницу, где лежал ребенок, запер дверь за собою, и помолился Господу. Потом поднялся и лег над ребенком, и приложил свои уста к его устам, и свои глаза к его глазам, и свои ладони к его ладоням, и простерся на нем, и согрелось тело ребенка.

Притомившись, встал Елисей, походил по горнице взад-вперед, а потом опять простерся на мальчугане. И чихнул ребенок раз семь, и открыл ребенок глаза свои.

Крикнул Елисей Гиезии и сказал, чтобы тот позвал мать мальчика. Она пришла, и Елисей сказал: «Вот твой сын!»

Упала ему в ноги Сонамитянки, благодаря его и причитая.

Елисей же возвратился в Галгал. И был голод в земле той — голодали галгаляне. Собрал Елисей сынов пророков и сказал слуге своему, чтобы тот поставил большой котел и сварил похлебку для сынов пророческих.

И правильно решил! Ведь кадры решают все, а партийно-церковные кадры решаёт еще больше.

Пока вода закипала, вышел один из пророков в поле собирать овощи, и нашел какое-то незнакомое дикое вьющееся растение. Он набрал с него диких плодов полную одежду свою. Пришед к котлу, он накрошил их в котел с похлебкою.

Как приготовилась похлебка, налили всем есть. Но как скоро они стали есть похлебку, то подняли крик: «Смерть в котле, человек Божий!» И не могли есть.

Попросил Елисей муки, и когда ему ее принесли, то высыпал ее в котел и сказал Гиезию: «Наливай людям, пусть едят!»

И впрямь не стало ничего вредного в котле. Ай да Елисей!

А потом пришел некто из Ваал-Шалиши, и принес человеку Божию хлебный начаток — двадцать небольших ячменных хлебцев и еще сырые зерна в шелухе. Сказал Елисей слуге:

— Отдай людям, пусть едят.

— Окстись, господин мой! Что тут я дам ста человекам?

— Не противоречь мне! Отдай людям, пусть едят. Насытятся, да еще и останется!.

И правда! Подал Гиезий двадцать малюсеньких хлебцев ста человекам, они насытились, и еще осталось!

Нееман, военачальник царя Сирийского, был великий человек у господина своего и уважаемый, потому что чрез него дал Господь победу Сириянам. Был он и отличный воин, но — вот напасть! — прокаженный.

Сирияне однажды взяли в плен из земли Израильской маленькую девочку, и приставлена она была к жене Неемановой. Однажды та девочка сказала она госпоже своей:

— Если бы господин мой побывал у пророка, который в Самарии, то тот снял бы с него проказу его!

Пошел Нееман на прием к руководству и передал господину своему, что сказала девочка, которая из земли Израильской. Царь Сирийский разрешил Нееману съездить в Самарию и даже выписал командировочное предписание на имя царя Израильского.

Пошел Нееман в Самарию, взяв с собою десять талантов серебра и шесть тысяч сиклей золота, и десять перемен одежд.

Принес Нееман царю Израильскому свое служебное предписание и личное письмо царя Сирийского царю Израильскому, в котором было сказано: «Вместе с письмом сим, я посылаю к тебе Неемана, слугу моего, чтобы ты снял с него проказу его».

Царь Израильский, прочитав письмо, аж одежды свои разодрал:

— Разве я Бог, чтобы умерщвлять и оживлять, или снимать с человека проказу его? Наверное, он ищет предлога враждовать против меня.

Когда услышал Елисей, что царь Израильский разодрал одежды свои по такому пустяшному поводу, то послал сказать царю:

— Не паникуй, царь! Чего одежду зря рвать? Пусть человек тот придет ко мне, и узнает, что есть пророк в Израиле.

И прибыл Нееман на конях своих и на колеснице своей, и остановился у входа в дом Елисеев. Выслал к нему Елисей слугу сказать:

— Пойди, омойся семь раз в Иордане, и обновится тело твое у тебя, и будешь чист.

И разгневался Нееман:

— Вот, я думал, что он выйдет, станет и призовет имя Господа Бога своего, и возложит руку свою на то место и снимет проказу. А он? Неужто Авана и Фарфар, реки Дамасские, не лучше всех вод Израильских? Чего ради я приперся сюда? Разве я не мог бы омыться в них и очиститься?