Сергей Романов: Байки под хмельком

А Мишурину опять снилась отвесная скала. И он с вершины наблюдал за людишками-клопами. Только в какую-то секунду, ему ужасно захотелось пива. Так захотелось, что все вдруг погрузилось во тьму. Он открыл глаза и ничего не увидел. «Наверное, наступила ночь, — подумал Мишурин, — и постарался приподняться. Но правая рука, вдруг потеряла упор и провалилась в пустоту. Тогда он стал нервно шарить ладонями вокруг себя, но каждый раз и справа и слева натыкался на «край обрыва». Теперь-то студент горного института Егор Мишурин понял, что не во сне, а в самом деле оказался на какой-то неизвестной скале. Лихорадочно работала натренированная альпинистская смекалка. Наконец, плод ягодицей ему удалось обнаружить вилку. Он медленно подвинул её к краю и столкнул в пустоту, надеясь по времени полета и звуку падения определить высоту каменного уступа, на котором он находился. Но откуда ему было знать, что вилка зацепились за бахрому флага, которым он был укрыт, секунд десять повисела и, когда Егор попытался осторожно перевернуться, отцепилась и глухо упала на пол. Теперь он окончательно понял, что оказался в роли отца Федора из знаменитого романа, который взобрался на высокую гору, но уже не смог самостоятельно с неё спуститься. И Мишурин вспомнил о своих товарищах и позвал на помощь. Сначала позвал негромко, почти шепотом. Никто не отозвался. И тогда он усилил басы. Вокруг «горы» царила лишь темная тишина. И тогда он заорал во все горло: «Люди, спасите!» Никто не ответил Егору, все-таки нервы не выдержали и его охватила паника.

Когда вдруг загорелся яркий свет и Егор увидел вошедших в комнату друзей с бутылками водки в руках, он подумал, что Господь принял их в рай. Кричать он тут же перестал, но, укрытый флагом горного института, по-прежнему сидел на столе и, улыбаясь до ушей, раскачивался из стороны в сторону.

Инженеры горного дела рассказывали, что в тот памятный вечер их товарищ опохмелялся в последний раз. Три года прошло после того, как они получили дипломы, а Егор Мишурин, побывав в раю, на спиртное и смотреть не может.

1999 г.

Бабка Настя готовилась к первомайскому празднику. В канун наварила самогонки, подкрасила её жженым кофе, разлила по толстым бутылкам из-под импортных ликеров и все поставила в шкафчик. Благо, другие времена настали и прятать подальше от посторонних глаз, как это было в при советских праздниках, не представлялось нужным. Теперь — вари сколько душа пожелает, выставляй её напоказ — никто и слова не скажет.

И тем не менее, бабка Настя одну бутылочку все-таки припрятала в старый сундук, доставшийся ей по наследству ещё от матери.

Она уселась за стол около окна, порезала соленые огурчики, налила в граненую стопку восемьдесят граммов и задумалась. Вот внучка в люди вышла стала учительницей. А внук, как был в отца вертопрахом, таким же и остался. С одной работы попросили, с другой… Только и знает, что по воскресеньям к ней похмеляться бегать.

Она маленькими глотками выпила стопку, взяла пальцами кружочек огурца и послала его в рот. Нет, подумала она, самогонка получилась славной. Впрочем, как и в прошлый раз и в позапрошлый.

Напротив окна остановилась соседка — тетка Матрена. Бабка Настя тут же открыла форточку, впустив в дом свежей весенний воздух и крикнула:

— Матрена, а Матрена, етить твою мать, ну-ка зайди на минуточку…

Матрена грузно уселась на табурет, подвинула поближе налитую бабкой Настей стопку.

— Ну, Настена, вздрогнем?

— А ведь специально, сучка, остановилась под окнами. Знала, что на стопочку позову, — добродушно сказала своей постоянной компаньонше бабка Настя.

— Дак, от твого дома за версту спиртом несло. Ноги сами и поворачивали, — ответила Матрена, и в два глотка оприходовала содержимое стопки. — Эть, как хороша…

— Ну, что, забрала? — через несколько минут спросила бабка Настя.

— Еще как забрала, — жуя огурчик похвалила самогонку Матрена. Давай-ка ещё по одной…

К вечеру бабка Настя, что очень редко бывало, прилично набралась. Матрена, хлобыстнув на посошок, перетащила бабку на кровать, уложила, накрыла одеялом.

Утром 1 мая, когда к бабке Насте снова заглянула Матрена, старуха только глазами вращала и ни слова не могла сказать. Матрена испугалась, глядя на недвижимое тело совей соседки и поскакала по деревне трезвонить о случившемся. Через полчаса прибежали дочка с внучкой. Сын заявился в праздничном костюме и в галстуке. Поохали, поахали и вызвали врача. Тот поводил ладонью перед глазами, пощупал пульс, смерил давление.