Владислав Мацкевич - Флотские байки

Старпом выполняет послезалповое маневрирование и выводит лодку в точку всплытия. Из второго отсека мрачнее тучи выполз командир, поднял перископ и не механику, а прямо трюмному старшине бросил: «Продуть среднюю». Лодка всплыла в позиционное положение, командир и сигнальщик поднялись на мостик, а в лодке запустили дизель для продувания концевых цистерн главного балласта отработанными газами дизеля. Механик, хотя и хорохорится, но понимает, что вскоре командир, получив данные о сорвавшейся атаке, «воткнёт ему перо в хвост». Всплыли в крейсерское положение, и с мостика через рубочный люк командир как-то мягко бросает: «Механику на мостик». «Маслопуп», подумав — вот он, момент истины, полез наверх. Доложился. Командир протягивает ему золотой портсигар и говорит: «Закуривай». Механик мычит: «Не курю». Командир берет у боцмана пластиковый блокнот для записи «семафоров», молча передает его механику. Там коряво написано — «Командиру ПЛ. Благодарю за отлично выполненную атаку. Три торпеды прошли под крейсером! Комфлот». Вот так и воевали!

В преддверии сильного шторма все лодки, находившиеся в полигоне боевой подготовки, увели в ближайшие губы Кольского полуострова.

Нашей лодке определили точку якорной стоянки в губе Порчниха. Стали на якорь у берега, где безопасна стоянка и глубина позволяет ловить рыбу.

Механик уговорил командира запастись свежей водой из ближайшей речки. Перевозить воду предполагалось надувной лодкой в резиновых мешках для дистиллата. А воды на «дизелюшках» всегда не хватало даже на еду, да и качество становилось отвратительным после нескольких недель хранения. Ходил анекдот, что доктору одной из подводных лодок однажды дали справку об анализе воды из цистерн, где в соответствующей графе было написано: «Ваша лошадь больна диабетом».

Надули резиновую «ЛАС-3», выделили трех матросов: два на берегу набирают воду, третий возит её на борт. Работа пошла.

Увлеченные рыбалкой, а шла треска до метра длиной, палтусы и зубатка, мы не заметили, как один из матросов на берегу исчез. Выяснилось, что он ушел за сигаретами в лопарский поселок, видневшийся на берегу в конце губы. На поиски послали командира минно-торпедной боевой части — матрос-то его. Через довольно продолжительное время минёр привёл беглеца. Попытка рассказать об одиссее матроса в гости к лопарям прерывалась козлиным блеяньем и хватанием за живот. В конечном итоге выяснилось — минёра на подходе к чумам окружила свора собак, от растерзания спасла жердь, подобранная на осушке среди плавника. Посёлок как вымер, только из одного чума доносились приглушенные звуки. Откинув полог, минёр увидел матроса, который пытался стянуть малицу [2] Малица — национальная одежда жителей Крайнего Севера с существа, находящегося под ним. Лицо существа отражало ужас, оно благим матом орало: «Моя жеребца». Оказалось, что это был мужик-лопарь, который от страха да из-за долгого отсутствия практики в русском языке забыл слово «мужчина», а матрос к концу пятилетнего срока службы без увольнений потерял опыт общения с дамами, лопарскими тем более, поэтому принял его за женщину, так как одеты «аборигены» одинаково — в малицы.

Лопарю компенсировали эмоциональный стресс бутылкой «огненной воды», а к матросу до конца его службы прилипла кликуха «Моя жеребца».

Во времена, когда Держава могла себе позволить стучать ботинком по столу ООН, на флотах проводились полномасштабные учения в районах океана, весьма удалённых от баз. Как-то корабли Северного флота с упоением «воевали» в Атлантике между Гренландией и островом Ян-Майен.

Нашу лодку водоизмещением чуть больше тысячи тонн осчастливили, посадив стажером или в другом непонятном качестве «капраза» из политакадемии. Мужик породистый, холёный и объёмный, он с трудом втискивался в рубочный люк, а уж классического скольжения по поручням трапа боевой рубки по сигналу «срочное погружение» он освоить не смог. Кряхтя перебирал руками-ногами балясины трапа. Спёртый воздух отсеков при первой возможности вытеснял его на мостик, где он своими объёмами заполнял всё ограждение рубки. А доступ на мостик в надводном положении разрешался исключительно редко, по два-три человека на считанные минуты. Он же, пользуясь правом гостя и чина, злоупотреблял этим, чем вызвал недовольство вахтенных офицеров, так как при появлении «супостатовых» самолетов лодка уходила под воду за считанные секунды, а «стажёр» из-за громоздкости был пробкой, на которой они не раз сидели в шахте люка.