— Миша, что за вид? — недовольно спросил Берлянчик, когда они поднялись на второй, руководящий этаж. — Я же говорил: в райадминистрации не любят унылых ходатаев. Перестань думать о том, как тебя встретит председатель… Думай о море, о яхте, о синьорах Кармелло и Марчелло, и ты увидишь, он тебя встретит как родного брата!
С этими словами Додик потянул дверь в приёмную, которая оказалась на замке.
— Что вы дёргаете ручку? — крикнула уборщица, воевавшая со шваброй в коридоре. — Там никого нет!
Сияние несметных сокровищ в глазах Берлянчика сменилось тусклыми коридорными сумерками.
— А где же председатель?
— Ещё за той вечер уехал.
— Позвольте, — возмутился будущий владелец Каролино-Вегаса, переходя на фальцет. — Что значит — уехал?! Мы же отмахали на яхте сорок пять километров...
В ответ Берлянчик услыхал грохот швабры, положившей конец всяким объяснениям. К столице следующего района экипаж «Вольво» направлялся в гробовом молчании. Вероника по-прежнему сидела на коленях у Газецкого, который тяжело сопел за её спиной и угрюмо протирал очки. Теперь, когда растаяли золотые миражи, она перестала быть для него дразнящим мотыльком любви, а стала обычным неудобным весом. На лице Вероники было скучное выражение беженки.
— Виталий Тимофеевич, — наконец промолвил Газецкий, возвращая очки на переносье. — Подержите, пожалуйста, Веронику.
С этими словами Миша подвинул свою ношу таким образом, что правая часть её хорошо выписанных ягодиц оказалась на «дипломате» со служебным «Наполеоном». Виталий Тимофеевич высокомерно поморщился, освобождая «дипломат» от Вероники. Кроме двух основных добродетелей — умения пить и держать язык в заднице, бывший директор комбината ещё умел подавлять свою плоть и чрезвычайно гордился этим. Он всегда считал, что водка более мужское занятие, чем женщины.
— Осторожней, Миша! — воскликнула Вероника, заваливаясь с толстой и комфортной Гришиной ляжки на тощую конечность Виталия Тимофеевича.
— Извини, у меня ноги затекли.
— Не надо было брать девиц в серьёзную поездку, — ехидно заметил Виталий Тимофеевич.
— Это вас не надо было брать, тогда бы мы не прели в этой тесноте!
Берлянчик с укоризной оглянулся на Газецкого.
— Это бессердечно, Миша... Ты знаешь, какая перед нами трудная проблема. Пока мы заполучим Каролино-Вегас, нам придётся выпить не одну бутылку коньяка, а у меня проблемы со здоровьем. Или тебе нужен совладелец-инвалид?
— С кем пить? Я пока не вижу!
— Нельзя ныть при первой неудаче, — возразил Берлянчик. — Если бы наживать мультисостояния было плёвым делом, все были бы Рокфеллеры, а пока их только единицы… Мало ли почему нас не встретил председатель? Возможно, кто-то заболел или человека срочно вызвали... Нет этого, мы начнём поход на Каролино-Вегас со второго — не всё равно, с кого начать?
Однако со второго начать тоже не пришлось. Как сообщила секретарь, он отдыхал в поле на комбайне, спасаясь от многотрудных райадминистраторских забот. Она с гордостью говорила о рабочих корнях своего шефа, не замечая, что посетитель в солнцезащитных очках и пляжной бейсболке с надписью «Оклахома» меняется в лице.
Увидев, что Берлянчик пошатнулся и схватился за сердце, Любаша бросилась к нему, готовая тут же привести его в чувство.
— Прекрати, Любаша! — строго сказал Берлянчик, сразу приходя в себя. — Ещё недоставало тут, в райадминистрации… Что за сексуальные фантазии такие? Напиши о них в телепередачу «Эротические среды», а меня оставь в покое!
Грохоча, как оторвавшаяся при землетрясении колонна, Газецкий мчался по лестнице вниз, понося на чём свет ту минуту, когда он ввязался в эту авантюру.
— Каролино-Вегас! — сиял он в машине, пожимая плечами. — Дом Берлянчика! Как я, нормальный человек, с температурою тридцать шесть и шесть и без следов белка в моче, мог поверить в этот бред?! Толик, разворачивай машину!
— Куда — в Тирасполь? — с надеждой уточнила Вероника, вспушив чёлку игривым жестом топ-модели.
— Опять бриллианты! Вероника, ты можешь думать о чём-то о другом? Пересядь к Виталию Тимофеевичу. Виталий Тимофеевич, возьмите Веронику!
Виталии Тимофеевич криво усмехнулся. Предложение Газецкого разбередило в нём старые болезненные комплексы, которые развились ещё в те благословенные времена, когда он, бывший двоечник и алкоголик, командовал огромным коллективом.
— Не ищи, Миша, дураков, — сказал он, вынимая спичку изо рта.
Читать дальше