Том Шарп - Флоузы

– Прекрасно, – ответил Локхарт. – Как раз то, что нужно.

– Но, дорогой, сад в длину только пятьдесят ярдов. Зачем тебе столько шланга?

– Думаю, мне придется поливать участок у дома номер 4, где живут сестры Масгроув. Полагаю, они будут отсутствовать довольно долго.

– Сестры Масгроув? – переспросила Джессика. – Но они же никогда никуда не уезжают.

– На этот раз уехали, – ответил Локхарт. – В полицейской машине.

В тот же день, после обеда, Джессика по предложению Локхарта отправилась к Вильсонам узнать, не может ли она, как домовладелица, помочь им прочистить канализацию в их доме.

– Постоянно стоит какой-то очень неприятный запах, – убеждала она смотревшую на нее широко раскрытыми глазами миссис Вильсон. – Очень Неприятный.

– Запах? – переспросила миссис Вильсон. – Из канализации? – До этого ей явно не приходило в голову, что у запаха смерти в доме может быть столь прозаическая причина.

– Неужели вы его не чувствуете? – спросила Джессика. Аромат Литтл Уилли явственно доносился из угольного погреба.

– Это пахнет могилой, – заявила миссис Вильсон, решившая твердо придерживаться первоначального объяснения. – Так пахнет потусторонняя жизнь.

– Скорее уж просто смерть, – ответила Джессика. – Вы уверены, что у вас тут не валяется какое-нибудь дохлое животное? Это ведь иногда случается. У нас как-то за холодильником сдохла крыса, и воняло примерно так же.

Они посмотрели за холодильником, под плитой и даже под сушилкой для посуды, однако никакой крысы там не нашли.

– Я попрошу мужа зайти и проверить канализацию, – сказала Джессика.

Миссис Вильсон поблагодарила ее, но выразила сомнение в том, что мистер Флоуз сможет в данном случае чем-либо помочь. Однако тут она ошибалась. Локхарт пришел через десять минут, таща за собой двести ярдов пластмассового шланга, и начал исследовать сточную систему с такой тщательностью, что это само по себе как-то успокаивало. Однако те слова, которые он при этом говорил, и то, как он произносил их, оказывало совершенно противоположное воздействие, лишая миссис Вильсон последних остатков спокойствия. Прибегнув к сильному нортумберлендскому акценту, Локхарт, работая, одновременно рассуждал о привидениях, призраках и всякого рода таинственных историях, которые обычно случаются по ночам.

– У меня есть дар прозрения, способность видеть невидимое, то, что еще только должно произойти, – быстро и почти нечленораздельно бубнил он миссис Вильсон. – Дар этот от рождения у меня. Я чую смерть, здесь в ней причина, а не в водостоке, и не одну я чую смерть, но целых две.

– Две? Почему две? – содрогнулась миссис Вильсон.

Локхарт мрачно кивнул:

– Да, двое здесь уйдут из этой жизни, кровавы шеи их и нож окровавлен; сперва убийство тут произойдет, затем самоубийству суждено свершиться. Так мое сердце чует.

– Сперва убийство? – повторяла миссис Вильсон, охваченная одновременно и ужасом, и любопытством.

Локхарт многозначительно посмотрел на разделочный нож, висевший на доске с магнитом.

– Да, явственно я слышу тут вопли безъязыкой женщины; потом повешенного вижу, болтающегося на стропилах в петле. Я вижу все, о чем я вам сказал; обмана нет, и те, кто здесь живет, уйдут из жизни. Проклятие висит над этим домом, я чую вашу смерть и кое-что похуже.

Странный блеск в его глазах потух, и Локхарт полностью сосредоточился на проверке канализационных труб. Наверху миссис Вильсон лихорадочно собирала вещи, и к тому времени, когда муж вернулся с работы, ее уже не было в доме. На кухонном столе лежала записка, написанная неразборчиво, дрожащей рукой. В ней говорилось, что миссис Вильсон уехала к своей сестре и что, если у мужа достаточно Здравого смысла, он немедленно тоже уедет из этого дома. Мистер Вильсон пустил несколько проклятий по адресу жены, занятий спиритизмом и всей этой вони; однако, будучи человеком менее чувствительным, нежели его супруга, не дал запугать себя какими-то привидениями.

– Какие бы призраки тут ни шатались, меня из моего собственного дома не выживешь, – пробормотал он себе под нос. После чего отправился наверх, чтобы принять ванну, но обнаружил там в спальне свисающую из-под псевдотюдоровского потолка, со стропил, веревку с петлей на конце. Вильсон с ужасом уставился на нее и вспомнил о записке жены. Вонь в спальне стояла уже невыносимая: Локхарт извлек останки разлагающейся таксы из угольного погреба и старательно разложил их в платяном шкафу. Пока Вильсон, которого уже почти выворачивало наизнанку, стоял и раздумывал около кровати, снова раздался уже знакомый ему голос; но на этот раз он был где-то ближе и звучал убедительнее: «Повешен будешь ты, умрешь в петле, могила твоей постелью станет нынче».