Михаил Крюков - Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет.

– Самолёт неизвестной принадлежности, я Урюк-25, ответьте.

– Урюк, я 26512, принадлежность ФПС, просим перейти на связь согласно таблицы частот.

– Чего?

– На условленную частоту переходи… Урюк… –25.

– А это какая?

– Условленная, блин… для связи с пограничниками.

– А, понял.

Дружно перещёлкиваем частоты, вызываем Урюка. В ответ – тишина. Вздохнув, возвращаемся на аварийку.

– …граничники, куда вы, нахрен, делись!! Отвечайте, я Урюк-25!

– Отвечаем, ты на частоту для связи с ФПС перейди, там и кричи.

– А это где?

– В п… п… таблице частот! – еле сдерживается обычно флегматичный Фёдорыч.

– Фёдорыч, помолчи, я сам их обматерю, – вмешивается по СПУ командир.

– Боец, который урюк, пригласи к микрофону своего начальника.

– Самолёт, я Урюк-25, – уже другой голос, более хриплый и заспанный, – чего хотел?

– Не самолёт, а 26512, а хотел бы я с вами установить связь на приличной частоте согласно таблице и сообщить информацию.

– 512-й, понял тебя, перехожу.

Снова перещёлкиваем частоты, тихо хихикая. Я от скуки встаю в правый вираж вместо левого над мачтами крейсера-урюка.

– 512-й, я Урюк-25.

– Урюк-25, я Сапсан-86, отвечаю.

– А где 512-й?

– (Тихо сатанея) Урюк, ты таблицу связи открыл или просто частоту по памяти выставил?

– А-а-а! Понял тебя, Сапсан. Докладывай, что за информация.

– К северу на расстоянии примерно 70 километров три живца ведут несанкционированную работу. Прошу проверить.

– Какую работу? Какие живцы?

Георгич делает три глубоких вдоха, глядя на меня глазами чайки перед лобовым стеклом.

– Урюк, три корабля ловят севернее вас в 70 км. От досмотра с воздуха пытаются уклониться. Поляки, названия кораблей (диктует три названия). Есть добро с Камчатки на их проверку.

– Стой, стой, я записать не успел… в скольких километрах?

– Тля! Мля! Кля! В семидесяти !!! – после этого ещё минут пять идут уточнения названий и «чего-чего нам делать?». Я от скуки встаю над кораблём вместо виража в восьмёрку. Полет все больше начинает мне нравиться и одновременно утомлять.

– А направление поточнее укажите на нарушителей…

– Я Сапсан-86, даю координаты… (диктует с листика, подсунутого штурманом), а направление… мы сейчас на них курс возьмём, а вы – на нас пеленг. (По СПУ) Олег, быстро дай Владу курс на нарушителей. (В эфир) Связь заканчиваю, как поняли?

– Сапсан, информацию принял, готовлюсь к подъёму якоря.

В СПУ слышен дружный «Ф-ф-фух-х!» всего экипажа.

– Урюк, а как долго идти будете?

– К вечеру будем…

Тьфу! Вскоре на горизонте снова показывается большая группа ржавых рыбацких посудин. Вовка Половцев молча стучит по стеклу топливомера.

– Остаток, – реагирует вслух Георгич.

– На час плюс на запасной, – отвечает штурман.

– Ладно, по курсу ещё штук 5 осмотрим – и домой.

Снижаемся, осматриваем, забираемся снова на 1000, докладываем на базу о результатах, диспетчеру – об окончании работы и времени прибытия, берём курс домой. Минут через 50 с прямой садимся на почти родную после целого дня болтания над морем анадырскую полосу. Самолёт тоже устал. По крайней мере, пробег метров на 200 меньше, чем накануне. Разворачиваюсь на 180, рулю обратно в торец ВПП, где самолёт «спрыгивает» с бетона на грунт. А вот и встречающий. Он издали рукой с зажатой в ней красной дощечкой размашистым жестом указывает, где нам встать и как рулить, после чего испаряется. Экипаж лихорадочно выключает потребители. Заруливаю. Встаю. Самолёт клюёт носом, и тут же Половцев выключает двигатели. Открываю форточку. Тишина. Через пару минут начинают проявляться звуки. Мой экипаж быстренько выскакивает в открытую дверь размять затёкшие ноги. Последним на выход солидно идёт Георгич. Возле двери натягивает знаменитую потёртую куртку, такую же потёртую, но «аэродромистую», с лаковым козырьком, фуражку и оборачивается.

– Влад, а ты какого … сидишь? Иди, зачехляй самолёт.

– Устал я, командир. Как собака… (язык еле ворочается во рту). Георгич несколько секунд смотрит на меня и смягчается.

– Да ладно тебе… Обычный полет.

Когда-то давно над главным входом в это учебное заведение блистала гордая надпись: «Академия министерства безопасности». Потом работяги, матерясь, заменили латунные буквы, и все желающие смогли прочесть: «Академия Федеральной службы контрразведки». Прошло ещё немного времени, и те же работяги поотдирали на хрен всё лишнее, и в результате осталось предельно лаконичное: «Академия». Всё. Переименования нам теперь до одного места. Кому надо – тот и так знает, что за слушатели здесь обучаются.