Михаил Крюков - Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет.

А Пасекова Георгия Георгиевича все-таки наградили. Хотели ему орден Мужества дать, а всем остальным по медали Нестерова. Дали командиру медаль Нестерова (остальным по фиге), и то хорошо, он больше всех заслужил. Все прошли через госпиталь, все потом летали, и Андрюха, и Дима, и даже 2 раза падавший (первый раз на Ил-14) Фёдорыч. А ещё Георгич рассказывал, что, когда мы пикировали на склон сопки Мария с грузом Библий и церковным колоколом на борту, перед ним в облаках парил светлый образ Девы Марии с ребёнком на руках, похожим на его сына. Прости мне, Господи, мой атеизм (это я на всякий случай).

P.S. Всем неверующим могу выложить в Сети скан своей лётной книжки с тем самым полётом + скриншоты той самой прокурорской видеосъёмки (только Парамоненко Саня со своей заключительной фразой не вошёл). У профи прошу прощения за некоторую беллетризацию авиационных терминов и фразеологии радиообмена. А причём же здесь профессионализм, спросите вы? Я думаю так: для лётчика – это постоянная готовность к особым случаям от запуска двигателей до их выключения, каждый полет, изо дня в день, из года в год. А будут эти особые случаи и сколько их будет – это как карты лягут. Но самое трудное – быть готовым действовать ежесекундно, не тратя время на размышления, но не бездумно. Ведь в наших руках – ваши жизни.

Наш истребительный авиационный полк во второй половине 80-х годов прошлого столетия был передан из ВВС округа в подчинение войск ПВО.

Наиболее шустрая, но малочисленная часть офицерских кадров перебежала в другие авиаполки ВВС, принципиально не желая служить под «сапогами».

Мне, лейтенанту-двухгодичнику, было глубоко по барабану, какому богу молиться, ибо служить оставалось меньше трёх месяцев. В обато, [88] Обато – отдельный батальон авиационно-технического обслуживания. где я обретался в качестве зампотеха автотехнической роты, пришла с четверть офицеров, вырвавшихся из лесов, то есть всеми правдами и неправдами сбежавших с глубоко секретных зенитно-ракетных точек. Согласно новому штатному расписанию, мою роту разделили на (цитирую нового комбата) две неровные половины. Теперь должно быть всего по два: два командира роты, два зама, два старшины и вполовину меньше народу и техники. Не служба, а дембельское счастье.

Только радоваться нечему: из четырёх штатных офицеров в наличии был я один, а старшин вообще не одного. Такое положение вещей никак меня не устроило, и я пошёл к комбату, как к барину, за справедливостью. Описывать нашу беседу нет никакого смысла, ибо со стороны это напоминало диалог глухонемого со слепым. Тащ подполковник так и не понял, почему я отказался от заманчивой должности ротного.

– Смотри, блин, жалеть будешь, да поздно будет!– крикнул комбат мне вслед.

Командира в «мою» роту электрогазовой техники нашли через неделю после беседы с комбатом. Как я жалел о том, что не послушал старших товарищей! Командиром роты мне прислали старлея Султанходжаева с патологически непроизносимым именем, скрывшимся за инициалами У.У., впрочем, он легко отзывался на имя Коля. УУ-Коля окончил Самаркандское командное автомобильное училище, просидел почти четыре года «на точке» командиром автовзвода из двух ходовых машин, а теперь дорвался до роты из 90 солдат и более чем 80 машин, каждая из которых тащила на себе какую-нибудь спецустановку. От всего этого изобилия непонятной техники Колины глаза, изначально узкие от природы, округлились… Да так и остались.

Первую неделю УУ-Коля старательно учил названия: АПА, ТЗ, ЭГУ, «Воздушка», «Кондёр» и т.д. Всю вторую, к огромной радости солдат, пытался совместить теорию с практикой. Он с жутко сосредоточенным видом ходил по парку и по вырванной из сержантского учебника картинке определял название машины реальной. Большей частью неудачно.

Все эти две недели я бессменно тащил все полёты, в обе смены, а на третью сломался.

Я оттянул первую смену и передал технику УУ-Коле прямо на ЦЗТ [89] ЦЗТ – пункт централизованной заправки топливом. аэродрома. Ну, кто мог подумать, что он вообще впервые в жизни видит аэродром и самолёты!. Изначально ротного обуял ужас, но потом он быстро взял себя в руки и к середине полётов, ну для ознакомления с местностью что ли, залез за руль АПА и поехал кататься.

Ехал УУ-Коля по ровнёхонькой бетонной рулёжке и радовался успехам дорожных строителей: могут же, когда хотят, и у нас делать шоссе не хуже германских автобанов! Напряжённость первых часов прошла, и УУ-Коля расслабился. Дело происходило глубокой ночью, и он оказался неприятно поражён наглостью встречного автомобиля, который не просто ехал по сплошной осевой, а ехал с дальним светом и при этом всем фара горела у него одна! УУ-Коля помигал своими фарами, мол, свет-то переключи. Но нахал не собирался ни сворачивать, ни переключать свет. Обе машины остановились, и УУ-Коля вылез из кабины, горя праведным желанием побеседовать с нахалом.