Михаил Крюков - Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет.

Главным достижением военного зодчества в городе была гарнизонная гауптвахта. Строилась она, как и все остальные здания в военном городке, военными строителями, но, в отличие от офицерских домов, строилась на совесть. Оно и понятно: домов строили много и для чужих людей, а губу – одну и для себя.

Возводилась гауптвахта с учётом многовекового международного опыта. Не были забыты ни стены Бастилии, ни подвалы гестапо. Узкие пеналы камер с серыми шершавыми стенами, крошечные зарешёченные окошки под высоким потолком, полуметровые бугристые пороги – камера Штирлица по сравнению с этим была просто номером «люкс».

Впрочем, номера класса люкс здесь тоже присутствовали: две камеры для прапорщиков, дооборудованные дощатым топчаном, вмурованными в пол железными столом и табуреткой, а также пустым графином и книжкой Уставов. Пустой графин представлял собой изощрённое средство психологического давления на похмельных прапорщиков.

Однако недолго была губа базой отдыха стройбата. Начались известные реформы, в результате которых СССР перестал существовать. Военные строители разъехались по своим кишлакам и аулам. Опустели улицы города, опустели и камеры гауптвахты. Солдаты-срочники вдруг превратились в ценный дефицитный ресурс. Остались они только в местном батальоне охраны, который постоянно сокращался и которого едва хватало для несения службы в караулах.

Военная мысль, как известно, никогда не стоит на месте. И однажды она заявилась в голову начальника штаба гарнизона, с изумлением обнаружившему не использованный до сих пор грандиозный резерв в виде нескольких тысяч офицеров-испытателей, которым явно нечего было делать. Одним из результатов был приказ о комплектовании караула №1 (гарнизонная гауптвахта) исключительно офицерами и прапорщиками. Так и получилось, что губу, на которой сидели обычно один-два залётчика из батальона охраны, теперь круглосуточно охраняли 12 офицеров…

– Значит, так, Петрович, – сказал командир. – Документы твои в Москву отправлены, приказа теперь ждать не меньше месяца, сам знаешь. Ну а пока приказа нет, съезди-ка ты на юга, за арбузами. С Ибрагимом я созвонился, он ждёт тебя с машиной в пятницу утром. Ну как, неплохой я тебе дембельский аккорд придумал?

Петрович вежливо хохотнул над свежей и оригинальной командирской шуткой. После бурно отпразднованного недавно сорокапятилетия любое его движение сослуживцы называли дембельским аккордом.

– Отдохнёшь перед дембелем, на солнышке погреешься, арбузов налопаешься – продолжал командир, – Ну, сам знаешь, не в первый раз. Только вот что… Водку у чеченцев не покупай – палёная она там вся. И вообще, воздержись от употребления, я тебя прошу. Вот вернёшься – все вместе и обмоем.

– Да что я, сам не понимаю, тщ командир! – Петрович принял вид обиженный и негодующий.

Командир посмотрел на него с сомнением. Видимо, выражение благородного негодования на широкой багровой морде Петровича показалось ему не очень убедительным.

– Ну, ладно. Водителем тебе даю контрактника Сашку – парень ответственный, непьющий, не то, что наши прапора. Выезжаете завтра. Да, кстати, езжай в форме, так с ментами проще разговаривать. Подполковников они ещё, вроде, уважают.

Знаете ли вы главную обязанность старшего машины? Только не надо тыкать мне в лицо Уставом и разными Наставлениями. Главная обязанность и забота старшего машины – не дать водителю заснуть. Особенно после пятнадцати часов тряски по пыльным дорогам Среднего и Нижнего Поволжья, и особенно в бледной красками астраханской полупустыне с выгоревшей травой от края до края, где глазу не за что зацепиться. Поэтому старший машины обязан: говорить непрерывно, развлекать шофёра, рассказывать ему сказки, анекдоты, расспрашивать о жизни, словом, делать все, чтобы не оказаться вдруг в придорожной канаве посреди степи колёсами вверх.

Петрович это прекрасно знал. После Волжского можно было расслабиться: основная часть пути позади, постов больше не будет. Две бутылки пива, выпитые во время короткой остановки в Волжском, привели его в благодушное настроение. Все анекдоты были рассказаны, все подробности Сашкиной жизни выпытаны и обсуждены, и даже политические темы были уже закрыты с единодушным вердиктом «Ельцин – сволочь, развалил страну». Нужно было искать новую тему, и решил Петрович внушить молодому Сашке уважение к прежним временам.