Андрей Рябов - Где-то в Краснобубенске... Рассказы о таможне и не только

Миша пожал плечами и показал на Анваршохи.

— Что ты имеешь в виду? — всё это мне начинало совсем не нравиться.

Анваршохи, покопавшись в карманах шинели, достал упаковку «Доширака». Я с облегчением перевёл дух. Каннибализма мне только ещё здесь не хватало!

— Мыла нет, — начал загибать пальцы Миша. — Перчаток — нет, курток зимних — нет, порошка стирального…

Он с обидой посмотрел на меня, потом на Анваршохи, потом опять на меня…

— Ничего нет, менеджер!

Следующую неделю я занимался исправлением ситуации. Лопаты для снега и песок удалось выбить из Цупина, зарплату насчитала бухгалтерия (менеджер Василий не присвоил себе ни копейки, он просто поленился составить табель). Два куска мыла пожертвовала моя жена. Забытый полк на Магнитогорской начал оживать. Мне даже довелось увидеть на чёрном от грязи лице безгласного Анваршохи благодарную улыбку. Фамилию я дать ему не смог, но хотя бы средства элементарной гигиены…

Другие объекты находились в аналогичном состоянии. Очень хотелось выяснить, чем же всё-таки в последнее время занимался менеджер Василий и его непосредственный начальник Цупин. Осуществиться моим желаниям, однако, было не суждено. Однажды, заскочив в офис «Чистых рук», я не обнаружил ни Цупина, ни кого-либо другого из персонала нашей компании. По комнатам бродили недовольные прокурорские, на лестнице курил участковый.

— Понимаешь, — он бросился ко мне. — Мне-то на фига всё это надо? Нет, ты объясни! Где я, и где ваши грёбаные «руки»!

Я аккуратно оторвал от лацкана своей куртки синюшные пальцы участкового, развернулся и потопал вниз по ступенькам.

«Бедные Миша и Анваршохи, — с сожалением подумал я. — Верные своим принципам, они ещё долго будут работать на совесть. Работать и ждать зарплаты. Но никто им её не принесёт. Никто и никогда. Ей Богу, в этом есть что-то метафизическое».

Я вспомнил, что в багажнике у меня стоит коробка, набитая деформированными кусками хозяйственного мыла. Пожалуй, надо заглянуть на Магнитогорскую…

Пьяный человек за рулём — это плохо. Мало того, это очень плохо. Даже преступно. Кто из нас не знает эту аксиому с детства? А вот если… Если не сильно пьяный? Или вовсе не пьяный, а, так сказать, с остаточными явлениями? С похмелья, то есть? Тогда как? То-то и оно! Девяносто пять процентов российских драйверов имеют однозначный ответ. И вы его знаете не хуже меня!..

В конце восьмидесятых годов прошлого века я поступил на службу в Авиационную таможню Санкт-Петербурга. Заработная плата таможенника не выглядела впечатляющей, но, тем не менее, через вполне разумный срок я скопил некоторую сумму и стал подумывать о том, чтобы навсегда покинуть нежно пахнущее перегаром и потом метро, а также переполненные рейсовые автобусы и пересесть, наконец, на собственный автомобиль. Узнав о моём решении, сослуживцы принялись наперебой рекламировать передо мной свои старые «вёдра» в надежде на то, что я, как человек малоопытный, соблазнюсь на чьё-нибудь завлекательное предложение. Особо усердствовал Валерка Заманский. В его собственности находилась почти свежая (спущенная со стапелей «АвтоВАЗа» всего-то лет пятнадцать назад) «копейка» когда-то бывшего белым цвета с недоуменно развалившимися сиденьями, обитыми потёртым дерматином. Каждую боковину сего транспортного средства украшала серебристая наклейка с горделивой надписью «Sport».

— Спортивный вариант «ВАЗ-2101»! — самозабвенно врал Валерка. — Участвовала в ралли!

— В каком? Париж — Дакар, что ли? — в мою задачу входило придать своему голосу как можно больше скепсиса. Знающие люди (а ими оказались несчастливые конкуренты Заманского из нашей же таможни) подсказали, что такое поведение может существенно повлиять на итоговую цену.

— Почему Париж — Дакар? — оскорбился Заманский. — В ралли по дорогам Урала.

— Ладно, — я рубящим жестом ребра ладони прекратил прения. — Открой капот.

Эту фразу мне тоже подсказали местные знатоки. Дело в том, что я абсолютно не представлял себе то, что должен был под этим самым капотом увидеть. Мои предположения оправдались в полной мере. Переплетение грязных проводов и какие-то ржавые железки не произвели никакого впечатления. Ни положительного, ни удручающего. Некомпетентность, однако, нельзя было показывать ни в коем случае. Следовало играть роль до конца. Пробормотав невразумительное «мда-а-а», я брезгливо потёр пальцем сильно замасленную поверхность какой-то бандуры, располагавшейся в центре открывшегося «пейзажа». Позже я узнал, что сия штуковина и являлась двигателем. Неожиданно оказалось, что я попал в «яблочко».