Владимир Чекмарев - Африка в огне

Много лет спустя, солидный мужчина шел по Франкфуртскому аэропорту. Позвонив компаньону, он узнал, что маршрут меняется и надо срочно лететь в Гамбург, где застряли несколько контейнеров с грузом канцелярских товаров для филиала их фирмы в России. Но сначала не мешало перекусить. В переходе между транзитами была небольшая точка с пивом и баварскими сосисками, торговал этой арийской едой турок, но более вкусных сосисок Барон не пробовал нигде. И поэтому, бывая во Франкфурте, он обязательно покупал у янычара в белой куртке кружку местного светлого и пару Баварских сосисок с Баварской же горчицей. И в этот раз он направился к традиционному месту ланча и заказал традиционное меню. Получив свою порцию, Барон не стал садиться, а расположился у стены, ибо достаточно насиделся, перелетая океан. Его внимание привлек мужчина лет сорока, смутно кого-то напоминающий. Незнакомец принял у бармена кружку безалкогольного пива, и лихо выпил ее длинным залпом, а на руке, в которой он держал кружку, явственно обозначилась татуировка в виде непонятного созвездия и двух скрещенных мечей причудливой формы. Поль Тамагут достал из металлического футляра длинную Гавану, уже готовую к употреблению, прикурил от знакомой золотой зажигалки и пошел к эскалатору. Проходя мимо остолбеневшего Барона, он вежливо приподнял шляпу и, сказав, 'Ближайший самолет в Гамбург будет через час, не опоздайте, товарищ майор', – растворился в толпе.

До самого Гамбурга экс-майор пытался собрать в единое калейдоскоп из былых и нынешних событий, но у него так ничего и не получилось.

Задание было почти рутинным. Сопроводить группу этнографов и 'товарищей в штатском' к реке Чиумбе. Откуда они шли – было покрыто мглою неизвестности. Под охрану мы их приняли в нейтральной зоне (там было несколько приисков, принадлежащих разным противоборствующим сторонам и военные действия там никогда не велись, причем против нарушителей неписаных правил объединялись все), но дальше путь вел уже через достаточно стрёмные места. Часть маршрута проходила через зону влияния очередного местного фюрера негритюда, у него было море китайских ДШК и, видимо, поэтому вертолеты, как транспорт, отпадали. Впрочем, командованию виднее, и мы воспользовались старой слоновьей тропой, что было достаточно удобно. Так как, с одной стороны, слонов там сейчас не было, то ли из-за войны, то ли вообще не сезон, а всевозможные хищники таких мест избегали: ведь никому не хочется связываться с танками джунглей. Среди этнографов был даже один настоящий профессор этнографии с редкой фамилией Иванов. Он носил очки, демонстративно не ругался матом и хорошо разбирался в местной экзотике, щеголял в британском сафари и носил в кобуре самый настоящий Веблей. При нем было два обычных ассистента: три ассистента 'в штатском' и пять Заирских носильщиков, за ними, естественно, и был главный присмотр. У нас был проводник из местных, знающий все местные тропки. Звался он Трюмо, успел отслужить по контракту в Иностранном Легионе и слыл весьма странным типом. Родом он был откуда-то из-под Камбуло и в Легионе зарабатывал себе на свадьбу, но пока он служил на благо Пятой Республики, невесту отдали за другого. Прозвище Трюмо он, естественно, получил в Легионе за то, что во время зачистки дома расстрелял из автомата свое отражение в трюмо. Именно Трюмо предложил для первой ночевки заброшенный Крааль, где-то в километре от тропы, он же, кстати, и показал слоновью тропу. Мы уже подходили к месту ночной дислокации, когда, как всегда в этих местах, внезапно обрушилась ночь, и сквозь деревья и заросли по курсу нашего движения замерцало непонятное белое пятно, оттуда же слышался какой-то смутно знакомый ритмичный треск. Таракан, Борька и Аким выдвинулись вперед, и через какое-то время вызвали к себе командира. Барон присоединился к разведке и, вглядевшись сквозь пролом в ограде в Крааля, обалдел… На большой простыне четко маршировали Каппелевцы в черно-белых мундирах, Анка строчила из 'Максима' и в который раз мчался в развевающейся бурке Василий Иванович Чапаев. Трещал старенький проектор и чуть громче постукивал генератор. А на площадке тихо сидели десятки солдат и благоговейно смотрели бессмертное творение братьев Васильевых. Волшебная сила искусства, блин. Нам пришлось резко менять место ночлега, потому что союзников тут быть не могло, а кинопристрастия к политической ориентации тут отношения не имели. Во время краха колониализма в Луанде, один сумасшедший киномеханик-эротоман непрерывно крутил по ночам в городском саду Эммануэль, но при этом в революционных позициях оставался тверд.