Анатолий Трушкин - 208 избранных страниц

Сосед надо мной евроремонт делает. Сверлят с пяти утра до четырех ночи.

Я к нему поднялся, говорю:

– У тебя совесть есть?

Он говорит:

– Совести… нету.

Ах, нету! Я – в милицию. Там говорят:

– Ты чего, законов не знаешь? Он тебе дуло в ухо вставит, мы не можем вмешаться. Вот когда выстрелит, тогда приходи.

Возвращаюсь домой в трамвае, старушка входит, маленькая, сухонькая. Я ей место уступил. И вдруг она говорит… человеческим голосом:

– Вижу, беда с тобой приключилась, добрый молодец. Так и быть, помогу твоему горю. У меня сын – бандит, по четвергам трезвый, обратись к нему.

Я в четверг надел все чистое, пришел. Бандит сразу принял, усадил, выслушал, говорит: стоит столько-то.

Домой вернулся – тихо! Думал: не к себе попал. Через пять минут сосед спускается. Где-то он лицом обо что-то ударился, но довольный! Говорит:

– Я ремонт закончил.

Я говорю:

– Поздравляю.

Он:

– Можно мне идти?

Я говорю:

– Можно.

Теперь мы с женой живем в полной нищете – только самое необходимое, остальное все откладываем для заступников. Хочется немного пожить по-человечески. Лучше в нищете, но по-человечески.

Недавно зашел в магазин – взять полкило колбасы по тридцать тысяч старыми за килограмм. Продавщица взвесила полкило, говорит:

– Шестьдесят тысяч двадцать семь рублей.

И глаза наглые такие… один желтый, другой зеленый. Морда красная вся, зубы черные, ушей никаких нет.

Я бандитам отнес, что скопили за полгода. Вечером звонок – продавщица. Говорит:

– Я забыла совсем! Вы же у нас сегодня были юбилейным покупателем! Вот вам корзина с прожиточным минимумом. Можно, я зайду?

Глаза озорные, веселые! Уши маленькие… симпатичная такая. Говорю:

– Можно, можно.

Но тут жена подлетела, говорит:

– Нельзя, мы спать ложимся.

А когда сын начал двойки приносить? Вроде и жаловаться не на кого. Пятью пять у него – четыре. То есть способный, но невнимательный.

Что делать? Надел все чистое… сходил. Второй месяц одни пятерки… читать только разучился.

А недавно вообще! Не знаю даже, рассказывать, нет… Ну, у нас с женой на хорошие вещи денег нету, только на яркие. И на улице один принял ее за проститутку. Я заступился – он без трех зубов, я без двух. А он сам из Америки, дядя у него в конгрессе. И он мне говорит:

– Все, ты – покойник!

Вечером по радио передают:

– Шестой флот США снялся с места… во главе с авианосцем.

Я скорее мыться!.. Надел все чистое, сходил. Не знаю, что они… Может, адмирала поставили на счетчик, может, еще что. Но только утром передают:

– По уточненным данным, Шестой флот США направляется с дружеским визитом… к берегам Ирака.

А на днях приятель зашел, белорус. Говорит:

– Вот бы нам с Россией объединиться.

Я говорю:

– Обещать ничего не могу, но поговорю кое с кем.

Скоро должен пойти слух насчет объединения.

Волшебники живут рядом! Если с ними дружить, то кругом – беспредел, а ты живешь в правовом государстве.

Меня тревожит это – рождаемость падает. Казалось бы, сейчас время такое – чем еще заниматься?

Денег у тебя много, тогда понятно – не до этого. А когда шаром покати, чем еще заниматься-то?

Света, тепла нет – так казалось бы!

Праздников! Десять дней… каждый месяц. Ну день погулял, ну два, а дальше что?

Дикий случай возьмем – вылетело из головы. Но сейчас фильмы только про это. Так казалось бы!

Все условия. Преступность! С восьми вечера до восьми утра на улицу не выйти. Так казалось бы!

Ну в окно посмотрел, ну в шкаф. Ну на худой конец почитал. Кто сейчас читает?

Казалось бы, уж хочешь не хочешь, а рождаемость должна откликнуться на ситуацию в стране. Нет! Не откликается.

Меня это беспокоит.

Самое неприятное – это рассказывать что-то тупым. Они пугаются не там, где надо, смеются ни к селу ни к городу и, главное, – очень скоро на тебя начинают смотреть, как на тупого.

К нормальным людям зайдешь, скажешь:

– Вчера фильм видел, триллер «Укус мертвеца».

Сразу интерес какой-то живой, стол накроют, выпить нальют. А на днях к тупым попал. Говорю:

– Недавно фильм видел американский «Ужасы секса».

Никто даже ухом не повел. Хозяйка – споко-ойная такая женщина – говорит:

– А что страшного-то может быть?

Я говорю:

– Это же не наш секс. Нашего что пугаться? Наш – вскрикнуть не успеешь, уже нет его. А это – американский! Там безобразие на безобразии.