Борис Привалов - Не проходите мимо. Роман-фельетон

На мгновение стало тихо. И вдруг раздалось отчетливое кудахтанье.

Это смеялся товарищ Фениксов. Он закрыл глаза и кудахтал, как курица, только что перевыполнившая подовую норму яйценоскости.

— Ай-ай, — с укоризной сказал Фениксов, — какие наивные вы вещи говорите, товарищ Шишигин! А еще человек с высшим образованием! Возьмите любую папку с протоколами заседаний худсовета. По каждому вопросу одно мое заявление И все это знают, товарищ Шишигин! Смотрите, за голословную клеветушку по головушке не погладят!

Но Костя, не обращая внимания на вкрадчивые угрозы, достал из кармана пачку бумажек и начал объяснять секрет непогрешимости и несгораемости Фениксова.

Метод был прост, как все гениальное. Он базировался на двухпапочной системе. Едва оканчивалось очередное заседание худсовета, на котором разбирался какой-нибудь спорный вопрос, как Фениксов составлял два взаимоисключающих документа.

Материалы заздравные передавались для положенной регистрации дежурной секретарше. Она накладывала канцелярское тавро, и доселе простая бумажка, становясь документом, возвращалась к месту рождения. Такой же бумеранговый путь проходили заупокойные заявления. Но это предусмотрительно делалось на следующий день, при другой дежурной секретарше.

С директором студии, всегда уверенным, спокойным и немногословным, во время шишигинского монолога происходил ряд волшебных изменений. Его легкий, словно струйка дыма, хохолок постепенно превращался в пепельную кучку. Лицом Фениксов пожух и сморщился. Он усыхал на глазах, все глубже и глубже уходя в глубокое, черной кожи, кресло.

— Вот, собственно, и весь неподражаемый творческий метод, — закончил Шишигин, пуская по рукам фотокопии директорских страховок…

Неожиданно директор поднялся и, завороженно глядя на дверь, двинулся к выходу.

— Пошел заготавливать заявление об уходе по собственному желанию, — догадливо сказал кто-то.

— Сгорел Фениксов, — прошептал Гиндукушкин. — А ведь здорово придумано! Если этот приемчик усовершенствовать, то…

— Если бы я была его матерью, — громко произнесла Пелагея Терентьевна, — я бы сама сгорела от стыда!

— Сколько энергии ушло на эти манипуляции! — заметил Валаамов. — Если бы ее всю употребить в дело! Насколько бы легче нам было работать.

«Эх, шляпа, не сумел даже подобрать верных людей в секретариате! А держался, как оракул!» — подумал Протарзанов и уже вслух провозгласил:

— Но мы отвлеклись, товарищи! Вернемся к моим баранам.

Наконец страсти улеглись.

Вместо директора, выбывшего из строя по поводу душевной травмы, бразды ведения совещания взял Валаамов.

Первым вызвался говорить Юрий Можаев.

— Разрешите молвить слово не члену худсовета?

Уловив в просьбе Юрия опасную для себя интонацию, Протарзанов порывисто встал с кресла:

— Прошу, мой юный друг! Я с огромным удовольствием выслушаю ваше мнение! Прошу сюда, на первый план! Горжусь тем, что сегодня мы также посмотрим куски будущего фильма, снятого моими учениками Можаевым и Благушей. И будем их обсуждать! — многозначительно добавил юн.

Юрий посмотрел на Мартына. Тот ободряюще улыбнулся в ответ и направился к выходу.

— Покидаете поле боя? — удивилась Пелагея Терентьевна.

— Наоборот, — отвечал Мартын, на минуту останавливаясь, — занимаем исходные позиции. Мое место в аппаратной. Буду крутить фильм. Собственно, не я, а главным образом Можаев: он уже старый киномеханик. Когда-то вертел чужие фильмы, а теперь — свой собственный.

Юрий не слышал этого разговора. Дойдя до двери, он повернулся к сидящим в зале:

— Перед тем как демонстрировать пленку, разрешите сделать маленькое предисловие. Как уже говорил первый оратор, благородство и культура режиссера Протарзанова позволили ему создать достоверный, правдивый фильм о великом каракулевом открытии. Я в принципе готов принять такую формулировку… после уточнения некоторых деталей.

Виктор Викторович посмотрел на Юрия гипнотическим взглядом. Но тот, нимало не смущаясь, продолжал:

— Во-первых, благородный Виктор Викторович вел себя в Красногорске настолько деликатно, что опозорил всех работников кино. Во-вторых, в достоверном и правдивом фильме о великом открытии три четверти кадров инсценированы и подтасованы. А в-третьих, никакого великого каракулевого открытия не существует!