Михаил Веллер - Гонец из Пизы

Габисония неожиданно для себя издал гортанный и какой-то кровожадный звук.

– Когда чувство справедливости становится атавистическим – хана всему! – выкрикнул он. – А несправедливость, значит, – не атавистическая, да?! Нет, дорогой. Если адвокат за деньги защищает убийцу – он хуже собаки, он… проститутка. Нет – проститутка честный человек, она за деньги удовольствие продает, никому плохо не делает, только себя позорит. А он закон позорит, всех людей позорит.

– А с чего это взяли, – удивился Шурка, – что жестокость наказаний не уменьшает преступлений? Что – сравнивали, ставили опыты? Да может, без смертной казни воровали бы наоборот в пять раз больше! Любой знает: как прекратить мародерство? – очень просто: расстрелять пару мародеров. Вот если бы провести эксперимент: на половине страны казнят воров, а на другой нет, и тогда сравнить, где воров будет больше, – тогда я поверю. Где это в Азии руку отрубали за воровство?

– В Иране, – сказал Мознаим. – Там воровства нет, это точно. Где шариатские законы действуют – воровать не принято.

– Вот так!

– Могу сказать, почему в Узбекистане машины не воруют.

– Неужели руки рубят?

– Нет. Президент Акаев ввел закон: любой угон машины – двадцать лет. И все – стоят открытые, никому неохота за тачку двадцать лет хватать.

– Молодец Акаев!

– Товарищ лейтенант! А как, собственно, принимается закон? Кто это вообще решает, как за что наказывать?

Беспятых в затруднении пожевал губами.

– Законодательная власть решает. У нас, скажем, народ избирает Думу, соответствующий комитет разрабатывает закон, и его в обеих палатах ставят на голосование.

Это откровение вызвало разочарованный стон.

– Ага! Неизвестно за кого голосуешь, а потом он двигает тот закон, за который богатые больше ему заплатили. На хрен такая демократия?!

– Лучшей не придумали.

– Тут нечего и придумывать! Важные законы надо ставить на всеобщее голосование, и дело с концом! Если народ избирает власть – почему власть устанавливает не те законы, которые хочет народ? Не-ет, пора такой власти вставить оглоблю.

– Дорогой Шура, – вздохнул Беспятых, – за какую бы власть ты ни голосовал, все равно к ней приходят те, кто ловчее вешают тебе лапшу на уши.

– Так поставим нужную власть силой!

– А какая тебе разница, будут тебя принуждать действовать в ее интересах силой или ложью?

– Э, нет, – зашумело собрание, – поставим нашу власть!

Хазанов вылез по пояс в раздачу, дотянулся до сигарет на столе и в такой позе поделился своим проектом:

– Проведем плебисцит насчет смертной казни. И каждому в личном деле, или там в паспорте, сделаем отметку: за он или против. И тогда, если убили того, кто против – убийцу не казнить, раз он был против казни. Это логично. А если убили того, кто был за казнь – тогда казнить. А то ишь – легко миловать, если не у тебя жизнь отняли. Ты за свою отвечай. А за своих детей решают родители, естественно. Вот тогда я посмотрю, как он будет голосовать за то, чтоб за убийство его именно детей не казнили. А то всегда на суде получается, что жертва-то права голоса и не имеет. Вот ей заранее это право голоса и надо дать. Кому же решать, что делать с убийцей, если не убитому?

– Макс, ты гений, – сказал Шурка. – Эй – пива ученому коку!

– Вряд ли будет хорошо, если в первую очередь вырежут всех гуманистов, – усомнился Беспятых.

– Будет чудно! А-а, не нравится? А во вторую вырежут убийц!

– И будет революционный порядок! – поднял палец Груня; он сам не заметил, как сменилась его точка зрения.

– Вот проходят они мимо города, или поселка, – останавливаются, десант в шлюпки – и на берег: пятьсот человек. Это ж крейсер, махина. А ты представляешь, что такое пятьсот вооруженных матросов? С маузерами, с гранатами…

– А почему с маузерами?

– А со складов потому что. Личное оружие. Матросам же автоматы не положены, так не с макаровыми же высаживаться. Пулемет на каждую шлюпку. Бандитов расстреливают по ходу, прямо кто попадется. А сами берут все управления и банки. Владельцев – к ногтю, деньги все раздают вкладчикам и всем, кому зарплату задолжали.

– А милиция что?

– А что милиция, что они – сумасшедшие жизнями жертвовать, чтобы банкиров защищать. Не те силы. Это уже не уровень милиции, ее дело – сторона. Милиция потом составляет акты, что ничего не могла поделать.

– А власти что?

– А что власти. Когда тебе маузер покажут – он и власть: сразу сделаешь что надо.