Михаил Жванецкий - Кто я такой, чтоб не пить

Полчаса его друг бегал – тушил траву, ящики, но не глушил.

Одежды на обоих никакой.

Жара. Рев.

Оба взяли выходной.

Постояли день.

Один влез, второй завелся.

Стали нормально работать.

Строят в Одессе.

Частный отель. «Дель Мар» называется.

Что касается приоритета.

С фотографии перечерчиваем шведский гидромотор.

Перечертили, но не могли понять, что там за загогулина такая.

Через два года после того, как насос не работал, догадались, что это клапан.

По журналам что-то крали у англичан.

Улучшили все материалы, достали дефицитные металлы, усовершенствовали конструкцию, а он не работал.

Недаром Сталин приказывал тем, кто копировал «В-29»: «Только ничего не совершенствуйте, копируйте до последней дырочки, иначе расстреляю».

Наш самолет летал под названием «ТУ-29».

В Одессу был назначен новый секретарь обкома.

Козырь. Имя не помню.

Вдруг я был приглашен на беседу Козырем, как бы поклонником.

Мне была сказана редчайшая фраза: «Какие проблемы, товарищ Жванецкий?»

Вы догадываетесь, что значит эта фраза, какие последствия для всей жизни.

И когда еще вам повезет услышать такое от хозяина области.

И вот я, вместо того чтобы просить проволоку, столбы, телефон, квартиру, что-то конкретное и понятное для секретаря, я попросил свободу.

Тихо, робко… не для всех.

Для себя.

Он при мне записал в перекидной календарь: «Свободу Ж…»

Записал где-то на конец недели с шестнадцати тридцати после встречи с передовиками производства.

Потом он пропал надолго, фигурируя повсюду.

Потом я его встретил на концерте, с трудом к нему пробился и спросил: «Как там мои дела?»

Он сказал, что не забыл, вот пройдет пятидесятилетие, вот пройдет съезд компартии, вот пройдет пленум ЦК, вот пройдет отъезд-приезд и слет…

И тогда немедленно.

И что он помнит, и чтоб я не забывал.

И уж если он записал…

И хотя сейчас как раз с этим тяжело…

Но «я догадываюсь, что вы значите для города…»

И я уходил окрыленный, и я ждал, ждал, ждал, как жду. Как ухожу от них окрыленный…

Еще бы… Не отказал.

Мастера!

Мы в одесской квартире, когда принимаем знакомых, раздвигаем стол.

И когда все сидят, протискиваясь, дамы задом тушат свет.

Зина прошла – потух.

Галя прошла – потух.

Циля прошла – навсегда потух.

Соня прошла – горит.

– Софочка, поздравляем, вы похудели…

Я говорю маман:

– Давай еще к стене придвинем, пусть спортом занимаются.

– Где у вас почта?

– Пошлите со мной.

– У меня письмо.

– Пошлите со мной.

– Откуда вы знаете куда?

– Пошлите со мной. Я знаю куда.

– Я по почте хотел.

– Да нет. Пошлите со мной.

– Не пошлю.

– А как же вы узнаете, где почта?

Сидим, смотрим ТВ.

Там следователь звонит в дверь.

Мама говорит:

– Слушай, звонок, как у нас…

Тот опять звонит.

– Ну точно наш звонок.

Там следователю открыли, а у нас звонки продолжались. Когда мы открыли, в двери торчала записка: «Как вам не стыдно!»

В воскресенье. Зимой.

Она собрала все деньги.

Положила в кошелек, кошелек в сумку, сумку в кошелку.

И пошла на толчок.

Давка страшная.

Мужчина продает сапоги.

Она хотела купить дубленку, но сапоги очень хороши.

Она их примеряет.

Надевать трудно.

Кошелка под мышкой.

Он говорит:

– Ну давайте, я подержу.

Она ему:

– Что вы. У меня здесь деньги. Я дубленку ищу. Я не могу доверить.

Он говорит:

– Ну вам же неудобно. Я же стою здесь. Интеллигентный человек.

Она после долгих колебаний дает ему кошелку.

Придерживает ее рукой.

Надевает сапоги.

Поднимает голову – его нет.

Ужас!

Убитая горем женщина в этих проклятых сапогах, которые стоят сто пятьдесят, а в кошелке было восемьсот, возвращается домой.

Дома муж.

Она садится одетая за стол.

Муж говорит:

– Как же ты купила сапоги, ты же забыла дома кошелек?!

В Одессе летом все спали во дворах, а воры с них снимали одеяла.

Тогда один из жильцов по прозвищу Янкель Хухым положил рядом с кроватью ломик.

Он проснулся без одеяла – от удара ломиком по ногам.