Русский парламентаризм: Стенька на Стеньку…
Ветер перемен не должен свистеть в ушах.
Думали – оттепель, а это мартовские иды…
Дети согбенных вырастают горбатыми.
Иногда эпохи замирают, глядя на секундомер.
Бывает, что варвары занимают в империи руководящие посты.
Плешь на голове Цезаря не должна считаться достижением республиканцев.
Флюгер был приколочен намертво, и ветер обреченно дул в указанном направлении.
С рычагов власти надо снимать отпечатки пальцев.
Нашедшего выход затопчут первым.
Человек произошёл от обезьяны. Но с божьей помощью.
КЛЕОПАТРА.Скажите, кто меж вами купит ценою жизни ночь мою?
ПЕТР ИВАНОВИЧ ЧИЖИКОВ.Ценою жизни?
КЛЕОПАТРА.Да!
ПЕТР ИВАНОВИЧ ЧИЖИКОВ.Одну НОЧЬ?
КЛЕОПАТРА.Ну, две.
Занавес
Пивная. Над столами – Иванов. Петров, Мушкин и другие .
ИВАНОВ.Мужики, никто не знает – столица Венесуэлы, семь букв?
ПЕТРОВ. Кого?
ИВАНОВ. Венесуэлы. (Пауза.) Извините.
ПЕТРОВ. Смотри, а то можно и по хлебалу.
ИВАНОВ. Да нет, я так…
ПЕТРОВ. Я предупредил. (Пауза.)
МУШКИН (из угла). Каракас.
ПЕТРОВ.Что?
МУШКИН. Столица Венесуэлы – Каракас.
ПЕТРОВ.Кто это?
ИВАНОВ.Не знаю.
ПЕТРОВ.С тобой?
ИВАНОВ.Первый раз вижу.
ПЕТРОВ.Вяжи его, ребята! Шпион!
Что, слышали! Не люблю народ!
Впрочем, храбрись не храбрись, а написал такое – и стало не по себе. Как раньше – от слов «не люблю КПСС». Шутка ли! Любовь к народу – ведь это и есть тот эталонный метр, которым измеряется добропорядочность отдельного субъекта.
Любишь народ? Скажи громче, не стесняйся!
Что ж, поклясться в этом большом и чистом чувстве не забыл еще ни один политик – от Нерона до депутата райсовета все как один любят. Политики, впрочем, имеют дело со статистическими величинами – с массами, так сказать. Поэтому и любовь их носит довольно прикладной характер.
И вообще, в любви к массам есть раздражающая расплывчатость, которую не приведи бог конкретизировать. Когда самец-производитель покрывает все стадо, это не любовь. Это что-то другое.
Но бог с ними, с политиками. А вот лично я совершенно бескорыстно народ не люблю. Для тех, кто понял меня неточно, специально поясню: не люблю любой народ.
Русский не люблю очень. Еврейский – терпеть не могу. Даже от малого, корякского, бросает в дрожь.
Взамен готов попробовать полюбить каждого отдельно взятого индивида. И этого, икающего за ларьком? И этого. Но в отдельности от статистических величин.
Когда я слышу слово «народ», моя рука тянется к валидолу.
Икающего за ларьком можно отпоить, вымыть с мылом и почитать ему на ночь адаптированный для детей пересказ Библии. В одном случае из ста, при благоприятном расположении звезд, он впоследствии что-нибудь такое осознает и перейдет с портвейна на сухое. Индивид в принципе способен на восхождение. У народных масс эта самая масса слишком велика для восхождения наверх. Зато для лавинообразного схода вниз – в самый раз.
Поэтому Гете и Гейне идут поштучно, а счет кричавших «хайль» шел на миллионы. И в любом языке пропорции будут те же.
Народ не способен написать «Божественную комедию» – зато может изгнать с родины ее автора, а потом много веков подряд им гордиться.
Народ присваивает себе гениев. Нашему среднестатистическому соотечественнику чрезвычайно важно, например, что Толстой, которым гордится весь мир, – русский! Нашего среднестатистического соотечественника это самоутверждает.
Когда человека хотят надуть, ему льстят.
Но чтобы успешно польстить индивиду, надо хоть мало-мальски знать его тайные «клапаны», о чем предупреждал однокашников еще принц Гамлет. Тут легко ошибиться…
А льстить народу – нет ничего проще! Текст имеется даже в ожеговском словаре русского языка. И как раз на слове «народ». «Советский н. – н. – герой, н. – созидатель». «Великий русский н.»
Замените, по обстоятельствам, «советский» на «немецкий», а «русский» на, скажем, «полинезийский» – и вперед, в большую политику. «Н.» ждет вас!
Отечеством, предупреждал Дюрренматт, называют государство, когда надо проливать за него кровь. По аналогии: великим, трудолюбивым, мудрым и еще уж бог знает каким народом называют жителей этого государства, когда их надо в очередной раз надуть. Уж сколько раз твердили миру!.. АН глядь: снова – не один человек, а сразу миллионы раздулись от самодовольства и готовы к употреблению.
Читать дальше