Михаил Жванецкий - Собрание произведений в одном томе

Молодой человек, позвольте подойти, дама сама просила…

Нет-нет, 413‑й не мой… А 28, предыдущая… там 22…

Ну хорошо…»

У нее один недостаток – ею нельзя наслаждаться одному.

У нее одно достоинство – она не бывает счастливой.

Красивая женщина – достояние нации.

Их списки и телефоны хранятся в специальных отделах ЦРУ, КГБ, Интеллидженс.

Красивая женщина разъединяет мужчин и сплачивает женщин.

Она творит историю и меняет ход войны.

Она, она, она…

Она, оказывается, еще и поет на некотором расстоянии при ближайшем рассмотрении.

И неожиданно что-то вкусно взболтнет в кастрюльке в фартучке, который так обнимает ее своими ленточками, что каждый мужчина на его бы месте висел бы, свесив голову, обжигая спину горячими брызгами, и молчал, принимая на себя все пятна и удары…

Красивая женщина пройдет по столам, не опрокинув бокалы, и опустит взгляд, под который ты ляжешь.

У нее нет хозяина, но есть поклонники…

– А что делать некрасивым? Повеситься? – спросила меня какая-то студентка и посмотрела с такой ненавистью, что мы не расстаемся до сих пор.

Тут в голову пришло,

что людям, может быть, каким-то

слова мои нужны и годы,

проведенные в поисках семьи.

Как так? Она у всех вот здесь…

А у меня повсюду.

И разницу я эту соблюдаю и берегу.

Вот наблюденья.

Сядьте поудобней,

хотя сесть неудобно вряд ли кто захочет.

Так вот, семья крепка,

когда совсем уж тихий муж.

Когда такая тихая жена,

наоборот, все может развалиться.

И вроде бы понятно почему.

Там сила в слабости, а слабость в силе.

Не знаю. Слабой быть может женщина, но не жена

в переходной период к процветанью.

Ну, просто тихая жена –

такой железный повод для развода!

В жене должны быть переменчивость, и холод,

и пропаданье, и свободный взгляд –

то есть независимость в зависимости.

Ужас, но все так.

А тихий муж – это семья.

Жена выдерживает его верность и постоянство.

Он не выдерживает.

Муж скачущий. Как по-латыни?

Husband derganiy.

Он скачет, мучается, отбивается от стада.

Возвращается к утру. Пьет. Курит.

Весь в помаде. Расческа в светлых волосах

и, наконец, серьга в трусах.

Вот ужас. Гибель.

Решение созрело. Выслеживать!

Хоть не мешало бы подумать:

коль вы ревнуете, то любите.

Конечно, жизнь отдам – узнаю правду!

Все правильно.

К чему же вы готовы? Выслеживать?

Да. Точно. Выследим!

Ну? Выследили…

Они вошли вдвоем в подъезд в шестнадцать

и вышли в двадцать два.

Потом сослались на занятия в спортзале.

Все точно! Все у вас в руках! Теперь пора решить

то, что решить всю жизнь вы не могли.

Ай-яй, вы не готовы…

Решать-то должен выследивший…

А он же любит. Он страдает.

А как застал, так любит еще больше!

Нет-нет, мы не готовы…

Хотя там есть надежда. Есть надежда…

А вдруг расскажет сам? Вот победа! Вот ура!

До следующего пораженья.

Из этого и состоит любовь. Если любить…

А очень хочется.

На голос и на звук хозяина.

Душа и сердце вниз, а ушки вверх.

Зовут! Зовут! Бегу-бегу!

Но это ж не семья.

Конечно, не семья.

Зато любовь!

А семьи все крепчают к старости.

От общих неприятностей, безденежья, тупых детей и неудач…

А молодость не так уж долго тянется в плохих условиях.

Можно и перетерпеть.

Просыпаюсь, он стоит.

– Где она?

– Мы же с тобой ее прогнали. О ком ты?

– Где она?

– Мы вчера ей объяснили, что она нам не нравится, причем ты меня поддержал.

– Где она?

– Я убежден, что она нам не нужна. Мы должны действовать согласованно. Я приглашал к тебе девушек умных, образованных, умеющих вести себя. Почему ты меня не поддерживал? До каких пор я буду краснеть, оправдываться, говорить о каких-то болезнях? Вспомни, сколько раз ты подводил меня. Она пришла, а тебя нет. Ты не хочешь появляться? У тебя характер? Если б я мог обойтись без тебя.

– Где она?

– Ты никогда таким не был. Ты раньше вообще на меня не обращал внимания. Ты помнишь, что с нами творилось при приближении дамы, при простом приближении… Мы оба вставали, приглашали ее на танец.

Ты не выбирал тогда, и в городе у нас был авторитет. Вспомни, как они уходили от нас. Господи, разве это можно назвать словом «уходили». Мы их отклеивали, мы отрывали их руками. Ты разболтался первым. Раньше я тебя мог уговорить один. Потом мы могли уговорить тебя вдвоем. А сейчас ты не поддаешься никому. Хочешь жить один?