Михаил Жванецкий - Собрание произведений в одном томе

– Вам, вам, не прикидывайтесь.

Мы все время думаем, что это социализм, но выбор-то мы сделали правильный в 17‑м году. Значит, это нечистая сила.

Может быть, вы не знаете, но в Одессе быстро поднятое не считается упавшим.

Возьми за правило прерывать беременность еще в период знакомства.

Простое одиночество – это мимика в темноте, пожимание плечами, негромкий стон в ответ на какие-то мысли.

Явное одиночество – это уже разговор, тихий разговор с самим собой с упреками, угрозами, с отрицательным покачиванием головы и вздохом: «Нет, это невозможно».

Полное одиночество – это громкая беспардонная болтовня с собой с ответным хохотом, пожиманием руки, рассматриванием удостоверения, хлопаньем самого себя по животу: «Ай да молодец, ну насмешил», с последующей задумчивостью и криком «Нет, ты не пойдешь туда! А я сказал, нет!» и слезами, прерываемыми: «Ну не рыдай же. Как ребенок, ей-богу!»

– Не дай, Господь, нам пережить детей, – сказали как-то все. Вот у меня вопрос: когда? Когда мы повзрослеем?!

Птичка не усидит – дергается, дергается. Чего суетишься? Чего дергаешься? А кормиться надо. Кормиться и плодиться. Плодиться и кормиться.

Если бы их не поедали другие, которым тоже плодиться надо, страшно было бы подумать.

Все мы бегаем и тучнеем для кого-то.

Подумай, прежде чем поправиться, хочется ли тебе, чтоб он так вкусно кормился и плодился.

– Я посмотрел твой концерт.

– Ну?

– Ты не обидишься?

– Нет.

– Честное слово?

– Честное слово.

– Вот я все и сказал.

Как кому, а мне нравится думать!

Кофе заказывал я. Когда я заказывал, мне еще было можно. Теперь мне нельзя.

Я люблю все, что означает движение: пароход, самолет, спичку, скрытый смысл, знакомство с умной женщиной, неоткрытую бутылку водки.

Расставить любимых в пространстве. Врывается банда:

– Кто из вас еврей?

Жена говорит:

– Я!

Любовница говорит:

– Он!

Друг говорит:

– Вон отсюда!

Тут же в больничном дворе композиция «Кто кого». На козлах наклонно стоит очень грязный «Москвич», а под ним много лет лежит очень грязный тоже москвич водитель Женя. Он ремонтирует, ремонтирует, ремонтирует, ремонтирует. Хотя откликается, дает прикурить, на предложение вылезти или выпить отвечает: «Мне некогда, мне летом выезжать».

Шумит дождь, падает снег, а он все ремонтирует, ремонтирует, ремонтирует.

А мне говорят – вы повторяетесь. Да. Я повторяюсь. А он ремонтирует, ремонтирует, ремонтирует…

Завидую тебе, Женя, у тебя есть смысл в жизни, А я за тебя выпью, сдам анализы, а они пусть ремонтируют, ремонтируют…

Ты умный, Сережа! Ты так умен. Ты знаешь, что надо работать и писать.

А я настолько умней тебя, что знаю: этого можно и не делать.

Американка все не могла понять, почему такое количество звонков на дверях квартиры. Ну, ей объяснили, что один звонок в спальню, другой – в прихожую. Куда хочешь войти, туда звони. А то, что на звонки выходят разные люди, не имеет значения – семья большая.

Девятнадцатое июля. Открытое окно.

Юг. Море. Зелень.

Вишни. Солнце. Небо.

Вишни, виноград.

Только нет друзей.

Они оставили мне это.

Мы с ней дружно живем. То есть в основном она.

Мы и спим с ней, где главным образом спит она.

Мы никогда не расстаемся. Вернее, она, конечно.

В общем, все счастливы. Кроме меня.

Я потерял и простил своих друзей.

Я потерял и простил своих женщин.

Я снова приблизился к бумаге и заинтересовался тем, что она терпит.

Песочными часами пересыпается время.

Будущее внизу, прошлое вверху.

Когда вертишь свои шестьдесят, сыпятся дни из смеха в слезы.

В горле и глазах прыгают точки.

В мозговых полушариях ширятся белые пятна.

Ощущения переходят в наблюдения.

Наблюдения – в воспоминания.

Слезы, выраженные словами, вызывают смех.

Смех вызывает кашель.

Кашель выдает присутствие.

Уходишь замеченным.

Мой контингент – «я минус десять», между мной и вами, мадам, не должно проходить больше одного третьеклассника. Ваше желание поместить туда семнадцатилетнего оболтуса привело к напряжению на разрыв, а уж мои попытки просунуть между нами двадцатисемилетнего взрослого идиота закончились полным крахом.