Шимун Врочек - Рим 2. Легионы просят огня

Это весело.

Ты знал, что пираты неистребимы? Хуже того — они неуловимы. Когда пират сходит на берег, он уже неотличим от местных. А любой местный, ступив на палубу пиратского корабля, сразу начинает выглядеть, как пират. Так что мой успех в борьбе с пиратством пока довольно сомнителен.

И еще, чуть не забыл: из-за моего роста — я выше их всех наголову — матросы прозвали меня Гумилий, то есть Короткий. Меня это скорее забавляет. Матросы народ не слишком образованный, но меткий в словах и наблюдательный, они замечают все. Ни один дурак или подлец не сможет скрыться от их глаза. Как я уже упоминал, меня они прозвали Коротким. Как ты думаешь, не оставить ли мне это прозвище как часть имени? А, брат?

Квинт Деметрий Целест Гумилий — звучит!

Впрочем, что все это шутки. Как ты там, в дикой Германии? Есть ли там прекрасные женщины, ради которых стоило ехать в эту глушь?

Или ты, как обычно, обходишься "волчицами"?

С приветом,

Квинт

ПРОВЕРЕНО СЛУЖБОЙ СПЕКУЛАТОРОВ Б.АВГУСТА

Мы все — лишь те, кто встречает рассвет под проливным дождем. Нет больше страха, суеты, исчезли сомнения, и уже не пью. Любовь больше не жжет меня изнутри. Я хочу жить — развлекаться и делать глупости. Теперь я понимаю Квинта — оболтуса, моего младшего брата.

Я вспоминаю письмо и улыбаюсь.

Гумилий? Выдумает тоже, верзила.

Смешно.

У Восемнадцатого Галльского легиона остался цел орел, но нет командира, моральных дух его "мулов" чудовищно низок. Солдаты Восемнадцатого чаще других идут сдаваться гемам — и делают это целыми контуберниями. Мы не всегда успеваем их остановить. А если успеваем, толку от них, как от солдат, немного. Увы. Предательство Нумония Валы, в которого они верили и которым гордились, уничтожило легион надежней, чем череда поражений.

У Девятнадцатого Счастливого нет ни орла, ни командира. Его солдаты влиты в ряды двух оставшихся легионов (в основном, конечно, в Семнадцатый). И только мой Семнадцатый Морской сохраняет некое подобие порядка. И будет сохранять…

Пока есть я, Гай Деметрий Целест, последний легат, стоящий под золотой птицей.

Пока я улыбаюсь.

Льет дождь. Мы медленно продвигаемся вперед — к Ализону. Раскисшая грязь чавкает под калигами и сапогами, застревает между пальцев ног…

Теперь на стороне гемов еще и погода.

Бертхильда, германка, дева-воительница, 23 года

— Чужие боги, — говорит старая Альбруна. — Они пришли, чтобы погрузить наш мир в лед и холод. Навсегда.

Когда наступит время, они поднимут мертвецов. Заморозят всю воду в мире. Тогда, чтобы человеку напиться, придется грызть ее зубами и растапливать осколки в израненном рту. И у всей воды будет привкус крови…

Ваны. Вот как их зовут, чужих богов. Когда-то давно, на западе отсюда, была их земля. Огромная земля, окруженная океаном. Но однажды асы сделали так, что океан поглотил эту землю.

Теперь ванам нужен Ледяной Волк. Потомок чудовищ и богов, не мертвый и не живой.

Наполовину ван, наполовину ас.

Волк превратит всю землю в ледяной мир Ванов.

Сейчас с юга пришли люди огня. Римляне. Они служат Локи — тому, кто принес пламя из подземного мира. Люди огня называют его Титаном или Прометеем.

Слышишь, Берта?

Берта слышит.

На самом деле ее полное имя Бертхильда: от берт — медведь и хильда — битва. Еще в детстве, маленькая, розовая и пухлая, она была очень сильной. Чудовищно сильной. Как маленький медвежонок. Дочь хунно, мать умерла при родах. Однажды Берта схватила ручкой грудь кормилицы и сжала. И не отпускала, пока на крик несчастной кормилицы не сбежались люди и не примчался сам хунно — сотник, глава нескольких деревень. С трудом взрослые мужчины смог разжать хватку семимесячной девочки.

Грудь у кормилицы посинела. Затем почернела, пошли пятна, началось заражение и горячка.

Кормилица умерла через несколько дней в страшных мучениях.

"Ты сжимала ее грудь и звонко смеялась, — сказал хунно, когда Бертхильде исполнилось семнадцать лет. — "Никогда не забуду твое лицо в этот миг".

Кажется, он так и не научился видеть в ней свою дочь.

Он видел только маленькое чудовище, сжимающее грудь красивой молодой женщины.

— Такая сила не бывает человеческой, — решили старейшины. — Девочка посвящена богам.

И маленькую Бертхильду отдали старухам, в священную рощу.

Теперь она воин. В отличие от других девушек, отданных в обучение к великим матерям, ее не учили гадать, ее учили сражаться. И убивать.