Алексей Каплер - Полосатый рейс (сборник)

И сразу огонек любовной игры затух в нем. От ожидания встречи с Медным всадником повеяло скукой. Басаргин устал видеть фотографирующихся здесь приезжих. Он сказал Тамаре, чтобы она шла смотреть памятник одна.

Тамара оставила сумочку и пропала надолго. Наконец Басаргин обозлился, расплатился с таксером и вылез. «Пешком гонять буду», — решил он.

Нести женскую сумочку на длинных лямках-ручках было непривычно, и хотелось запустить ею в гуляющих.

Возле памятника Тамары не было. Она сидела на скамейке в сквере среди цветущих клумб, и два молодых человека рядом размахивали руками, что-то рассказывая ей.

Басаргин оказался в глупом положении — близко от скамейки, но по другую сторону решетки сквера.

— Эй! — крикнул Басаргин и помахал сумочкой в воздухе.

— А змея, оказывается, не сразу прилеплена! — крикнула она в ответ. — И голову создала женщина! Идите сюда!

— Нет уж, — сказал Басаргин. — Вы идите сюда!

Молодые люди замолчали и уставились сквозь прутья решетки на Басаргина.

— Очень интересно рассказывают ребята, — сказала Тамара. — Вам тоже будет интересно, честное слово!

Молодые люди опять принялись размахивать руками. Басаргин пнул решетку ногой. Проход в сквер был далеко — за углом.

Петр Великий скакал, вдев босые ноги в стремена и простерев мощную длань к Неве. Царский конь хвостом держался за змею — ему не хватало для опоры третьей точки, он не мог скакать без змеи. Венок Петра густо позеленел.

— Идите сюда, — сказал Басаргин еще раз, но очень неуверенно. Он уже понял, что она не пойдет и идти надо ему, иначе получается какой-то цирк, и на арене только Петр Великий и он, Басаргин. Петр давным-давно привык к своему видному положению и плевал на зрителей, а Басаргину топтаться на арене было внове.

— Держите свою авоську! — крикнул Басаргин. — Я пойду пока пива выпью!

— Давайте! — крикнула она. — Только осторожно, там духи!

Басаргин перекинул сумочку через решетку. Один из юношей ловко подпрыгнул и поймал сумочку за лямки. И тут Басаргин понял суть своего раздражения. Ему досадно было, что она так быстро познакомилась с этими юношами, оказалась такой доступной для уличных знакомств и что юноши эти — славные, с открытыми лицами, весело и увлекательно рассказывают.

Он пил пиво и думал о том, что русские женщины любят за талант, за любой талант — хотя бы за вдохновенное пьянство. А западные женщины любят мужчин за мужество и вообще за мужчинность, хотя бы и совсем бездарную. Потом он вдруг представил себе Тамару на своих похоронах. Вот он женился на ней и вскоре, как и положено, отдал концы. А она по-прежнему молода, хороша, в черном, у его могилы. Жизнь из нее так и выбрызгивает, не косить глазами по сторонам она просто не в состоянии, черное ей очень идет, но она изо всех сил натягивает на себя скорбь и печаль и думает только об одном: «Скорее бы все это кончилось!» Картина получилась мрачная и в то же время достоверная. У Басаргина даже заболело сердце. Последний год оно болело у него все чаще и чаще. Но к врачу он не показывался, совмещая, как и положено русскому человеку, крайнюю мнительность со страхом перед поликлиниками и полным наплевательством на свое здоровье.

Басаргин обогнул решетку и зашел к скамейке с тыла.

— У меня есть предложение, — сказал он. — Теперь товарищи вам составят компанию. А вечерком приходите — мама варит чудесный кофе.

Тамара вскочила, выхватила у парней сумочку, взяла Басаргина за локоть обеими руками и так повела его из сквера. Юноши сидели, широко раскрыв рты.

— Попрощались хотя бы, — сказал Басаргин. — Бесцеремонная женщина.

— Я сразу заметила, что вам на меня начхать, — сказала она.

— Оглянитесь, махните им, — попросил Басаргин, ему стало неловко за ее открытое пренебрежение к юнцам. Они этого не заслужили.

Тамара послушно оглянулась и кивнула, но продолжала крепко держать локоть Басаргина обеими руками. Теперь она казалась ему дочкой — взрослой, красивой дочерью; о ней надо тревожиться, ею надо гордиться. Он был благодарен за верность.

— Вот Петропавловская крепость, знаете? — сказал Басаргин тоном лектора в антирелигиозном музее. — Там, за мостом, видите? Мы сейчас перейдем мост.

Тамара наконец отпустила его локоть и шла рядом послушная, мечтательная, чуть покачивая сумочкой. И все в ней было целомудренным, свежим — даже стук каблуков по старому граниту набережной.

— Что вам рассказали эти ребята? — спросил Басаргин.