Александр Горшков - Отшельник. Роман в трёх книгах

Отец Игорь не спеша шел вдоль лесной кромки, то углубляясь, то снова выходя на широкий простор, изрезанный оврагами, не уставая восторгаться красавцами грибами, повылазившими отовсюду после затяжной дождливой погоды. Был вторник — день, свободный от службы, да и треб никто не заказывал. Набросив на плечи старенький дождевик — низкие серые тучи, налитые дождем, не предвещали солнечной погоды — он оставил матушку в ожидании целой корзины грибов. И вот она была уже почти с верхом, а отец Игорь натыкался на все новые и новые шляпки, слегка замаскированные пожухлой травой и полусгнившими листьями.

После похода к Дарьиной гати отец Игорь теперь сам любил прогуляться в ту сторону. Мыслями он часто возвращался к разговору с Максимом и всему, что узнал о таинственном отшельнике — поселенце этих диких, почти неисхоженных мест. Кто это был? Реальная личность? Легенда? Сказка? Мыслимо ли вообще быть отшельнику в нынешнее время, где спутники, электроника, цифровые технологии контролируют всех и вся? Кто может укрыться от всего этого? Где?

Отшельники, отшельничество… Да, все это было в христианской истории, описано во многих житиях и патериках. Но было-то когда? В далекие, очень далекие времена. Поздние века христианства почти не сохранили таких свидетельств. Есть ли место всему этому теперь? А если и допустить, что есть, то для кого, для чего? И тогда, и теперь?

Ведь по учению древних отцов, когда подвиги отшельничества и безмолвия не были редкостью, духовная жизнь в таких условиях не только чрезвычайно сложна, но и не менее опасна многими искушениями. При правильном прохождении по этому пути многие отшельники сподобились обильных даров Божественной благодати, а некоторые отцы даже утверждают, что невозможно научиться добродетели без бегства к совершенному уединению, одиночеству. Но если, рассуждал отец Игорь, Царство Небесное, по слову Господнему, внутри нас есть, то излишня пустыня, когда и без нее можно войти в небесные обители покаянием и всяким хранением заповедей Божиих.

Да, и один в поле может быть настоящий воин. Но сможет ли один храбрец сам бороться посреди многих тысяч врагов? Если это в битвах с людьми невозможно, то как быть в духовной брани? Ведь любой, кто бежит в пустыню от нашествия бесов и страстей, надеясь в совершенном уединении укрыться от них, тот и там неожиданно для себя подвергнется нападению. У дьявола много козней, везде расставлены незаметные ловушки и различные сети. Уединение может быть чрезвычайно опасно, особенно для новоначальных подвижников. Не зря премудрый царь Соломон говорил: «Горе одному, когда упадет, а другого нет, который бы поднял его». Тут необходимо под руководством опытных духовников, старцев сначала научиться отсекать свою волю посреди братии и научиться брани невидимой и мысленной. Иначе невозможно победить невидимых врагов. Следует идти в пустыню вместе с разумным наставником, чтобы от него научиться тонкому духовному опыту, дабы не спотыкаться во тьме и не бедствовать от ловушек и сетей. А есть ли они, такие наставники? Когда-то были, а теперь? Где им взяться?

«Для чего вообще искать отшельничество? — мучительно думал отец Игорь. — Человек вряд ли повредится от сожительства с другим, если не имеет к тому причины внутри себя. Поэтому Господь, знающий все язвы душевные, заповедал не отшельничество, не совершенное уединение от других людей, таких же грешников, но со всей решительностью, беспощадностью призвал отсекать причины пороков. Душевное здравие приобретается не в удалении от людей, но, наоборот, от пребывания с добродетельными людьми и в личном противлении злу, греховным наклонностям, в личной борьбе и подвигах. Поэтому главный подвиг должен быть направлен против внутренних страстей. Когда, с помощью Божией, подвижник извергнет их из сердца, то не только с остальными людьми, но и с дикими зверями легко поживет»

Опытные в духовной брани отцы всегда предостерегали неискушенных иноков об опасности удаления в пустыню прежде отсечения основных страстей. Для подвига отшельничества необходимо особое Божие благословение. Тогда только он будет спасительным и принесет обильные плоды добродетелей. Многим был полезен средний путь — жительство не в абсолютном одиночестве в пустыне и не среди многолюдства, а с одним или двумя единомышленниками, по слову Господню: «Где двое, или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них»

С другой стороны, преподобному Арсению Великому было ведь прямое указание, голос свыше: «Беги от людей, и ты спасешься» И в другой раз: «Скрывайся от людей и пребывай в молчании — это корень добродетели» Что это, как не призыв к совершенному отшельничеству? Сколько монахов проводят большую часть времени, отведенного для спасения, в разговорах, рассеивающих мысль, молитву, внутреннюю сосредоточенность? Как раз безмолвие и удаление от вещей и людей, при правильном прохождении этого подвига, приносят большую пользу, особенно страстным и немощным. Оно способствует внутреннему деланию, умерщвляет внешние чувства. Жизнь же в многолюдстве, даже в монастыре, наоборот, усиливает внешние чувства, а внутренние притупляет. Поэтому истинные подвижники стремились затворять дверь кельи для тела, дверь языка от лишних, даже зачастую нужных разговоров, а внутреннюю дверь от коварства злых духов. Все должно быть направлено лишь к тому, чтобы безмолвствовать и быть без попечений.