Александр Горшков - Отшельник. Роман в трёх книгах

— Я тоже помню, какими словами вы кляли, поносили репортеров, обративших внимание на эту проблему, как нам угрожали. И в нынешней ситуации, не разобравшись до конца, снова хаете репортеров, обвиняете их во всех своих бедах.

— Но ведь мы отказались от строительства! — всплеснул руками Смагин. — И сейчас во всем разобрались.

Благодаря вам разобрались — и тогда, и теперь. В чем же дело?

— Дело в том, что тогда, после публикаций о вредном производстве, меня и еще несколько человек, писавших на эту тему, выгнали с работы. Ваши люди нам не простили того, что мы дерзнули восстать против самого Смагина. Сказали, что не по своим силам взялись дерево рубить. И выгнали. Выбросили на улицу. Отблагодарили по-своему, «по-царски». Наверное, привыкли к такому обращению. Или же не знают другого, человеческого. Теперь я такой, какой есть перед вами — тот самый репортер Андрей Паршин и бомж по совместительству. Так что никакой другой благодарности я от вас не жду, а лишь прошу: никогда не говорите с таким презрением о моей профессии. А сейчас покажите, где у вас выход на улицу, я к таким дворцам не привык, мне здесь душно.

— Стоп, стоп! — Смагин схватил Андрея за плечи, удерживая, чтобы тот не ушел. — Как это выгнали? За что? Кто посмел? Я немедленно во всем разберусь и лично выгоню в три шеи тех, кто решил расправиться с журналистами, которые пишут правду.

— Надеюсь, что вы будете таким же справедливым и принципиальным и на посту градоначальника, — улыбнулся Андрей, освобождаясь от рук Смагина. — Думаю, после того, как новые факты станут достоянием общественности, победа на выборах мэра вам обеспечена. Можете уже сейчас начинать праздновать блестящую победу. А меня прошу отпустить, мне нужно на воздух, мне…

Он качнулся и схватился за сердце.

— Люба! — крикнул Смагин, зовя жену на помощь, а та уже мчалась к шкафчику с домашней аптечкой.

Они вместе осторожно усадили нежданного гостя на широкий диван, распахнув в комнате все окна.

— Андрей, сынок, прости меня, старого дурака, но я ничего не могу понять. Такое впечатление, что тебя послал Сам Бог — и там, когда произошла авария, и теперь, когда мы были уверены, что уже никто не сможет помочь. Как такое может быть? Что ты делал в том месте на набережной, именно в это время? Я ничего не могу понять.

Андрей отпил принесенной ему прохладной воды.

— Что я там делал? Собственно, ничего особенного. Сидел на лавочке, смотрел на вечерний закат, на речку… Немного выпил.

— Да, но почему именно там?

— Я и сам не знаю, почему меня всякий раз тянет в это место. А после того, как лишился своей любимой работы, живу то здесь, то там, то еще где…

— Стоп! — Павел Степанович взял Андрея за руку. — Не живу, а жил. Отныне я — твой покровитель и обо всем позабочусь.

— Мой покровитель — Господь, — миролюбиво улыбнулся Андрей, — лучше Него обо мне никто не позаботится. Он вывел меня из того пекла и никогда не бросал. А то, что я стал таким, — он указал взглядом на свой убогий внешний вид, — во многом моя вина.

— И как же тебе позволили снимать все, что произошло на дорогое?

— Это уже моя репортерская хитрость, — рассмеялся Андрей. — Погода была в тот вечер хорошая, никто нигде меня не ждал, я наслаждался тишиной и покоем. Лавочка, где сидел, находится под навесом, в тени, поэтому не сразу заметишь, есть ли там кто. Когда рядом остановилась машина, и я услышал разговор о какой-то готовящейся аварии с участием детей, то притаился и прилег, притворившись спящим. Дело, как я понял, затевалось нешуточное. На это у меня репортерский нюх тонкий, настоящую тему за три версты чую. Когда те люди подошли ближе, они меня приняли, видать, вообще за пьяного, хотя, признаться честно, я действительно принял немножко… Гадко на душе было. А после них вообще испортилось, ведь один из них пнул ногой по сумке, что стояла рядом со мной: думали, наверное, что я самый обычный бомж, который ходит по городу и собирает пустые бутылки, а там была моя цифровая камера и оптика. Если бы вы знали, как я дорожил этой техникой, если бы вы видели, какой там мощный трансфокатор, линзы…

— Да вернем мы тебе всю твою технику, — остановил его Смагин, — самую лучшую купим. Дальше, дальше-то что было?

— А дальше было то, что вы видели только что. Я все снимал на мобильный телефон, не привлекая никакого внимания. А потом, когда появились репортеры, милиция, незаметно ушел. Там и без меня свидетелей хватало.

— Не свидетелей, а лжесвидетелей! — Смагин вскочил с места и зашагал по комнате. — Это и есть та самая продажная публика, которая готова на все ради сенсации.