Ким Мунзо - Самый обычный день. 86 рассказов

— Тебе же не голову отрезают, а только палец, да и то не самый нужный.

Гитарду не терпелось стать взрослым. Поэтому на следующем семейном празднике он вбежал в комнату, где остальные дети играли в железную дорогу, гордо размахивая забинтованной рукой.

Когда родился новый кузен (его назвали Абеляром), его появление вызвало бурные споры и пересуды. Взрослые переговаривались вполголоса, а стоило кому-нибудь из детей войти в комнату, как они сразу замолкали. Естественно, подобные тайны возбудили интерес Арманда. Однако прошло целых три дня, прежде чем ему удалось выяснить, что Абеляр родился с шестью пальцами на левой руке.

Вся семья всполошилась. Как следует поступить, когда Абеляру исполнится девять лет? Если отрезать один палец, то у него их останется десять, а не девять, как у всех остальных. Некоторые члены семьи усматривали в этом несправедливость по отношению к остальным родственникам и предлагали отрезать ему два пальца, чтобы уравнять его со всей родней. Но нашлись и такие, кто считал, что отрезать два пальца будет чересчур, если всем остальным ампутировали только один. Следовательно, и у него надо отрезать один. Так поступали всегда, и незачем нарушать славную традицию. Споры затягивались, в них возникали дополнительные темы, которые впоследствии подменялись новыми соображениями. В конце концов все пришли к весьма очевидному заключению: в данном случае речь идет об исключительном случае, а потому и решение надо принимать исключительное. К тому же никакой спешки нет. До того момента, когда Абеляру исполнится девять лет, должны были еще пройти годы, а ведь решать вопрос надо будет именно тогда.

Эти успокоительные доводы, однако, рухнули через несколько недель, когда родилась кузина Жерарда. У нее тоже был лишний палец, и тоже на левой руке. Следовательно, речь уже не шла о случае исключительном, и среди членов семьи возникли серьезные сомнения. Откладывать решение вопроса до того времени, когда Абеляру и Жерарде исполнится девять лет, уже не имело смысла. Один из дядьев, стенографист и поклонник французского джаза, осмелился спросить, ради чего продолжать следовать старой традиции. Именно этой провокации и не хватало. Вся семья выступила единым фронтом. Как можно подвергать сомнению наследие незапамятных времен только потому, что по чистой случайности какие-то два младенца родились с шестью пальцами на руке. Диссиденту показали, что его вопрос неуместен и бессмыслен, после чего родственники решительно и твердо назначили следующую встречу: через месяц, в начале декабря.

Однако через неделю было получено известие о том, что в Барбастре родился третий кузен (у каких-то довольно дальних родственников) с шестью пальцами. Сей факт сразу выявил, что теперь уже не имеет смысла рассуждать о случайностях, и отсрочка решения вопроса на девять лет тоже ничего не дает. Некоторые члены семьи утверждали, что не стоит волноваться: появление в семье детей с шестью пальцами явилось результатом логичной эволюции. Сам дядюшка Регуард осмелился предположить, что отрезание безымянного пальца на левой руке на протяжении сотен лет (а были и такие, которые говорили о тысячелетиях) вызвало мутацию организма: чтобы компенсировать потерю пальца, который детям отрезали в девятилетием возрасте, природа сделала так, чтобы они рождались с одним лишним пальцем на руке. Другие члены семьи сочли это мнение нелепым; они отказывались поверить в возможность столь значительных мутаций за такие краткие периоды времени, как века или тысячелетия. Но на самом деле не имело значения, кто был прав в этом споре. Впервые в семье произошел глубокий раскол, грозивший нарушить их единство. Одну группу составляли те, кто считал, что у детей с шестью пальцами на левой руке надо отрезать два пальца (безымянный — по традиции и тот самый новый палец, который рос между безымянным и средним и который в древности называли пальцем Сатурна). И вместо того чтобы ждать девять лет, надо было провести операцию немедленно, чтобы этим решительным способом подавить зарождающееся инакомыслие. Во вторую группу входили сторонники мнения, согласно которому надо было следовать традиции, и если таковая предписывала отрезать один-единственный палец, то так и нужно поступать, какие бы анатомические изменения ни происходили в человеческом теле. В разгаре споров появилась и третья точка зрения, которая поначалу не нашла большого распространения. Ее последователи — дядюшка-стенографист и две невестки — осуждали традицию, находя ее варварской.