Патриция Хайсмит - Талантливый мистер Рипли

Но что это? Даже сюда из радиорубки на самом верху доносились сигналы: «бип-бип-бип»… Но его ничто не страшило. Будь что будет. Он предчувствовал, что именно таким и продлится его мироощущение во время плавания в Грецию. Бесстрашно вглядываться в глубины темных вод вокруг было столь же прекрасно, как и ловить взглядом очертания приближающихся греческих островов. В этой бархатистой июньской тьме его воображение рисовало небольшие островки, холмы Афин, усеянные домами, и Акрополь.

Среди пассажиров была пожилая англичанка, путешествующая в сопровождении незамужней дочери лет сорока, настолько нервной, что не могла даже минут пятнадцать спокойно позагорать в своем шезлонге на палубе: то и дело вскакивала и громко заявляла, что идет «прогуляться». Мать, напротив, отличалась невероятным спокойствием и медлительностью. Ее правая нога была частично парализована и несколько короче левой. Она носила на этой ноге специальный ботинок с очень толстым каблуком и опиралась на трость. Когда он встречал подобных людей в Нью-Йорке, они просто бесили своей медлительностью, неизменным благообразием манер. Но здесь Том с удовольствием проводил с ней время, сидя в шезлонге на палубе и беседуя о том о сем, слушая ее рассказы о житье в Англии и Греции, которую она посетила в последний раз в 1926 году. Они вместе чинно прогуливались по палубе, она опиралась на его руку и постоянно извинялась за доставляемое беспокойство. Но ей явно льстило его внимание. Дочь тоже была счастлива, что кто-то взял на себя труд заботиться о матери вместо нее.

Не исключено, что в молодые годы пожилая англичанка была сущей мегерой. Возможно, из-за нее-то и выросла дочь такой неврастеничкой. Может быть, мать настолько привязала ее к себе, что та не имела ни малейшей возможности общаться с другими людьми и потому не смогла найти спутника жизни. Наверное, эта дама заслуживала, чтобы ее выбросили за борт, а не выгуливали на палубе, часами слушая ее болтовню. Но какое все это имело значение? Разве каждый в этой жизни получает по заслугам? Разве он сам получил по заслугам? Ему незаслуженно повезло — сумел скрыть два совершенных им убийства. Ему везло с того самого момента, когда он начал играть роль Дикки. В первой половине жизни судьба была невероятно сурова к нему, но стоило встретиться с Дикки, как он был с лихвой вознагражден за все. Хотя сейчас в Греции должно произойти что-то очень нехорошее. Его везение чересчур затянулось, и подарки судьбы сыпались слишком долго… Но даже если поймают на отпечатках пальцев и подложном завещании и приговорят к смерти, неужели боль во время казни на электрическом стуле или сам факт смерти в двадцатипятилетнем возрасте настолько ужасны, что те счастливые месяцы, которые он провел начиная с ноября и до сегодняшнего дня, не стоят этого? Конечно же стоят!

Он сожалел единственно о том, что не успел объехать весь мир. Так хотелось побывать в Австралии. И в Индии. Так хотелось увидеть Японию и Южную Америку. Все жизненные невзгоды стоили радости соприкосновения с искусством этих стран. Теперь он уже многое знал о живописи, даже пытался копировать весьма посредственные работы Дикки. Посещая картинные галереи в Париже и Риме, открыл в себе интерес к живописи, о котором и не подозревал. Возможно, прежде его и не было. Сам он не собирался становиться художником, но, если бы у него были деньги, какое удовольствие он смог бы получить, собирая понравившиеся полотна и оказывая поддержку нуждающимся молодым талантам!

Вот по каким дебрям сознания блуждали мысли, когда он прогуливался с миссис Картрайт по палубе и выслушивал ее монологи, не всегда очень уж интересные. Миссис Картрайт была от него без ума. Она многократно выражала свою горячую благодарность за то, что он сделал это путешествие столь для нее приятным. Они строили совместные планы относительно встречи в отеле на Крите второго июля — Крит был единственным местом, где их пути пересекались. Миссис Картрайт собиралась продолжить путешествие автобусом по специальному туристическому маршруту. Том соглашался на все ее предложения, хотя был намерен, как только сойдет на берег, навсегда с нею распроститься.

Он представлял себе, как его самого полицейские хватают и ведут на борт другого судна, хотя, кто знает, может, назад, в Италию, его доставят самолетом. Насколько ему было известно, пока никаких радиограмм относительно него не поступало. Но может быть, ему о них просто не сообщали? Судовая газета — стандартный, отпечатанный на мимеографе листок с выдержками из центральных газет — каждый вечер неизменно появлялась на обеденном столе пассажиров. В основном там были политические новости, и ничего, связанного с делом Гринлифа, там быть не могло. Во время этого недолгого путешествия Том жил в атмосфере ожидания гибели, которую готов был встретить с бесстрашием и беззаветным мужеством. Его преследовали странные фантазии: дочь миссис Картрайт падает за борт, а он бросается в море и спасает ее. Или он борется с потоком воды, пробившим переборку, пытаясь закрыть брешь собственным телом. Он ощущал в себе сверхъестественную силу и бесстрашие.