Валери Тонг Куонг - Мастерская чудес

Мы враждуем с самого начала учебного года. Началось с того, что я влепила «ноль» их общепризнанному вожаку, Люку Зебрански, высокому блондину с эффектной челкой. «Ноль» он вполне заслужил, поскольку непомерное эго давно уже мешало ему развивать свой ум, от природы живой и острый. Поздней я узнала, что родители из-за плохой оценки не пустили его туда, где он должен был уладить амурные дела. Он мне этого не простил. Пропущенная вечеринка превратила жизнь уважаемой учительницы истории и географии в сущий ад!

Думаю, Люк тщательно продумал план мщения: он слишком предусмотрителен, чтобы рисковать и импровизировать. Началось с того, что класс обрушил на меня шквал вопросов. Блестящая мысль! В октябре на каждом уроке ученики непрерывно спрашивали меня по десять-пятнадцать раз об одном и том же, по-разному формулируя, оттачивая, шлифуя наглую глупость.

— Скажите, мадам, а тоталитаризм как-то связан с тотемизмом?

— Чем тоталитаризм отличается от фашизма? А от фетишизма?

— Тоталитаризм — это тотальная авторитарность, да?

Следующая тема.

— Правда, что Ленин — сын Сталина?

— Пролетариат над чем пролетает? Я что-то не понял.

— Они стали вождями потому, что переживали из-за своего малого роста, верно?

Невинные, наивные, сущие ангелочки. Сидят смирно, выпрямились, держат ручки наготове, открыли учебники на нужной странице.

Я не выдержала, вспылила:

— Вы что, издеваетесь надо мной? Нарочно такие дурацкие вопросы выдумываете?

— Нет, мадам, мы просто хотим разобраться!

Люк Зебрански злорадно заявил:

— Вы напрасно срываете раздражение на учащихся. Вам бы следовало и себе иногда задавать вопросы. А вдруг ваши объяснения не всем понятны?

«Вам бы следовало». Сопляку недавно исполнилось четырнадцать, а он учить меня вздумал! Я едва не задохнулась от ярости.

Викторина продлилась месяц, затем мы перешли к другим видам напряженных состязаний, разнообразных и изощренных. Они избрали меня своей жертвой. Мне некогда стало готовиться к урокам, я постоянно планировала контрудары, думала, как избежать ловушек. Напрасно. Ученики были куда изобретательнее меня. Вот, к примеру, вздумала я приохотить их к истории, принесла фильм про Вторую мировую. Во время просмотра ушла, чтоб отксерить задания для контрольной. Возвращаюсь, а дверь заперта изнутри. Ангелочки за стеклом вызывающе спокойны, будто так и надо. Я позвала старшего воспитателя. Как вы догадываетесь, когда он пришел, дверь была приоткрыта, а ключ висел на месте. Воспитатель тяжело вздохнул, возвел глаза к потолку:

— И не совестно вам, мадам Ламбер, отрывать меня от важных дел по пустякам?

День за днем я жаловалась начальству, просила помощи и поддержки. Тщетно. Зебрански и его приспешники совершали злодеяния, не оставляя ни единой улики. Я говорила одно, а он — совершенно другое. Так что мои слова вызывали сомнение, и враг торжествовал. Директор, завучи, воспитатели, мои коллеги-учителя упорно не замечали радости милых деток, когда я падала, поскользнувшись на банановой кожуре. Раз так, я умолкла. Стиснула зубы и перестала рассказывать кому бы то ни было про жвачку, прилипшую к волосам, про нарочно подстроенные серийные опоздания, про маркер, который то не писал на белой доске, то не желал стираться, про скверные слова, нацарапанные иглой циркуля на моем столе.

Если верить Зебрански, все это — случайности, совпадения, злой рок! При чем же тут класс? Ученики не виноваты.

Какое-то время я делала вид, что так и есть, но потом мое терпение лопнуло.

— Разве двадцать восемь человек могут случайно выронить ручки в одну и ту же секунду? Или бесшумно поменяться местами, пока я отвернулась к доске? Это юмор такой? Изысканный перформанс? Может быть, мне это мерещится или снится? Предупреждаю, Зебрански, благодаря вам я на грани нервного срыва. Последствия непредсказуемы, берегитесь!

— То есть вы мне угрожаете? При свидетелях?

Я совсем растерялась и впала в отчаяние. Даже дама-психоаналитик, к которой после каникул я стала ходить регулярно, два раза в неделю, и та мне не верила. Кивала с видимым смущением: «Все это так, однако… Не кажется ли вам, что у четырнадцатилетнего подростка найдутся дела поинтересней, чем плести интриги и мстить учителю за ноль, полученный в начале года? А вдруг это и правда — цепь совпадений?»

Она говорила о постоянных стрессах, детских травмах, комплексах, фрустрациях. О мнительности, об искаженном восприятии реальности.