Джеймс Джойс - Собрание ранней прозы

Он поведал внемлющим, что в этот день его миссия не несла в себе ничего устрашающего, ничего запредельного: сегодня он говорил как человек мира, обращающийся к своим собратьям. Он пришел, чтобы говорить с людьми бизнеса, и он будет говорить на их языке. Если ему позволят такую метафору, он будет их духовным бухгалтером; и он желает, чтобы каждый из внемлющих ему раскрыл бы свои счетные книги, книги своей духовной жизни, и взглянул бы, насколько они сходятся с совестью.

Иисус Христос не жестокий надсмотрщик. Он понимает наши повседневные банкротства, понимает искушения сей жизни, неудачи и слабости нашей бедной падшей природы. У нас могут быть и у нас всех бывают порой наши искушения, у нас могут быть и у нас всех бывают банкротства. Но есть одно, чего он потребовал бы от всех, внемлющих ему, одно-единственное. И это вот что: быть с Богом прямым и мужественным. Если счета сходятся во всем, до последней запятой, то сказать:

— Что же, я проверил мои счета. Вижу, все правильно.

Но если, как может статься, будут какие-то расхождения — тогда признать истину, быть честным и заявить начистоту, по-мужски:

— Что же, я просмотрел мои счета. Я вижу, тут неверно и тут неверно. Но, если будет милость Божия, я выправлю и это, и то. Я непременно выправлю мои счета.

Лили, дочка швейцара, просто сбивалась с ног. Она еле-еле успела проводить одного джентльмена в каморку рядом с конторой на нижнем этаже и помогла ему там снять пальто, как тут же осипший колокольчик у входа опять зазвонил, и надо было нестись со всех ног по коридору встречать следующего гостя. Хорошо еще, что дамы не находились на ее попечении. Об этом подумали мисс Кейт и мисс Джулия, они устроили дамскую гардеробную в ванной комнате наверху. Мисс Кейт и мисс Джулия были там, шушукаясь, суетясь, смеясь, и по очереди выходили к лестнице глянуть вниз и спросить у Лили, кто уже появился.

Это каждый год бывало большим событием, вечер с танцами у трех мисс Моркан. Собирались все, кто только их знал, и члены семейства, и друзья семейства, и участники хора Джулии, и все ученицы Кейт, кто достаточно подрос, и даже кое-кто из учеников Мэри-Джейн. И ни разу это не было неудачно. Насколько у всех хватало памяти в прошлое, всегда, все годы получалось блестяще — с тех самых пор, как Кейт и Джулия после смерти Пэта, их брата, выехали из дома на Стони-Баттер и, взяв к себе единственную свою племянницу Мэри-Джейн, поселились в этом мрачном, угрюмом доме на Ашер-Айленд, наняв тут верхний этаж у зерноторговца мистера Фулэма, контора которого была внизу. Тому уж минуло добрых тридцать годков, никак не меньше. Мэри-Джейн была тогда девчушкой в коротких платьицах, а сейчас на ней держался весь дом, благодаря ее должности органистки в церкви на Хэддингтон-роуд. Она окончила академию и ежегодно устраивала концерт своих учеников в концерт-холле Эншент, в верхней из зал. Многие ее ученики были из хороших, видных семей, проживавших в сторону Долки и Кингстауна. Ее тетушки, хотя уже и состарились, тоже вносили свою лепту. Джулия, совсем поседевшая, по-прежнему оставалась первым сопрано в хоре у Адама и Евы, а Кейт стала слишком слаба, чтобы много выходить, и дома, в задней комнате, давала уроки музыки для начинающих на старом и неуклюжем инструменте. Лили, дочка швейцара, была им за приходящую служанку. Они жили скромно, однако считали, что важно хорошо питаться и всё должно быть самое лучшее: филей высшего качества, чай, что по три шиллинга, лучший портер. Но Лили редко делала оплошку в заказах и потому у нее обычно был лад со всеми ее тремя хозяйками. Они переживали из-за всего, ну и что. Единственное, чего они не терпели, это если начнешь перечить.

Конечно, в такой вечер у них хватало причин, чтобы переживать. Потом, ведь десять уже давно прошло, а от Габриэла с женой все еще ни слуху ни духу. И вдобавок они ужасно боялись, что Фредди Малинз придет набравшись. Они ни за что на свете не хотели, чтоб кто-нибудь из учеников Мэри-Джейн увидел бы его под парами; в таком состоянии, случалось, с ним совершенно не было сладу. Фредди Малинз всегда приходил поздно, но они гадали, что же могло задержать Габриэла: вот оттого-то они и выходили каждые две минуты к лестнице спросить Лили, не появились ли Габриэл или Фредди.

— Ох, мистер Конрой, — сказала Лили, открывая дверь Габриэлу, — мисс Кейт и мисс Джулия уж думали, вы вообще не придете. Добрый вечер, миссис Конрой.

— Ручаюсь, они так и думали, — сказал Габриэл, — только они забывают, что моя супруга, которая перед вами, тратит на свое одевание три смертных часа.