Юлия Винер - Былое и выдумки

К полудню мотор замолк, трактор остановился. Меня необоримо клонило в сон, я собрала кучку соломы и улеглась в тени бункера, уверенная, что проснусь, как только мотор зарычит опять.

– Эй! Обед!

Я радостно вскинулась:

– Где?

Надо мной стоял круглоголовый, черноглазый мужик лет сорока и недоуменно улыбался. Я встала на ноги.

– Что – где? – спросил мужик.

– Да нет, это я так. Это вы тракторист?

Мужик церемонно протянул руку:

– Казыбаев Батырбай. Час обеденный перерыв.

Я пожала руку, назвалась и уселась обратно на солому.

– Обед кушать не пойдешь?

– Не пойду. Буду спать.

– Совсем кушать не хочешь?

Кушать я очень даже хотела! Но с собой у меня еды не было. А до нашего стана было километра полтора, и обратно столько же, и все под палящим солнцем, а там ждала меня все та же грибная похлебка без ничего, от которой уже начинало по-настоящему тошнить. Голод лучше заспать. А к вечеру, глядишь, так оголодаю, что и похлебку съем.

– Я пить хочу. Водички попить не дадите? – у меня был с собой аптечный пузырек с водой, но я давно все выпила.

– Иди сюда.

Мы подошли к трактору. Возле него стояла на земле канистра и закутанный в тряпки котелок.

Батырбай подал мне канистру, и я напилась воды, слегка отдававшей бензином.

– А почему кушать не хочешь? Живот болит?

– Нет, живот не болит.

– И бешбармак тоже не хочешь?

– Что это, бешбармак?

Батырбай размотал тряпки, открыл котелок, запустил туда пальцы и вынул горсть лапши с куском мяса. С пальцев в котелок капала густая желтоватая жидкость. Он поднес горсть прямо мне ко рту, запах был ошеломительный, я невольно открыла рот. Вкус был – вкус мясной пищи… Больше поначалу ничего не разобрала, проглотила, едва разжевав.

Батырбай присел на корточки, сказал мне:

– Садись!

Показал мне пальцем на котелок и принялся выгребать из него еду. У меня было твердое намерение сказать «спасибо, не хочется» и вернуться на солому, но вместо этого я стала на колени и последовала его примеру. Стараясь проявить хоть какую-то воспитанность, я лезла в котелок деликатно, двумя пальцами, пища была жирная, скользкая, едва удавалось выловить две-три лапшинки, никакого мяса. Батырбай посмотрел на меня, облизал жирные пальцы, сложил их все вместе ковшиком и показал мне:

– Вот так делай, так больше.

Так было действительно гораздо больше, и котелок скоро опустел. На дне оставалось еще сколько-то жирной душистой жижи, Батырбай протянул котелок мне. И опять я приготовилась сказать: «Нет, это вам, я и так у вас пол-обеда съела…» А пока готовилась, заглотала эту дивную жижу, только что котелок не вылизала.

– Хорошо? – спросил Батырбай.

– Очень! Очень вкусно!

– А говоришь, не хочу кушать.

Мне было очень неловко, я спросила поскорей:

– А какое это мясо?

– Хорошее мясо, свежее! Немножко старое, лошадка старая была.

Вот я и попробовала конины. Я про нее знала только из литературы, и мне всегда казалось недопустимым варварством убивать такое прекрасное, благородное животное ради мяса. А теперь подумала: а что, корову, добрую глупую корову можно убивать? Либо становись вегетарианкой, либо молчи.

– Ну, как тебе, нравится? – спросил Батырбай, глядя на меня с любопытством.

– Я же говорю, очень вкусно.

– Нет, не это. Тебе у нас нравится?

Вот так вопрос. И что на него отвечать? В данный момент, с теплой пищей в животе, мне было хорошо. Но – нравится? Надо как-нибудь подипломатичнее, чтоб не обидеть человека, это ведь его родина, он здесь живет.

– Мне степь очень нравится.

– Эх! – сказал Батырбай и сплюнул. – Наша степь хорошая была, красивая! Все некрасиво сделали, все распахали!

– А кто здесь распахал?

– Я здесь распахал. И зачем!

– Да, зачем?

– Сеять сказали, вот зачем.

– Так это же хорошо! Пшеница, хлеб, это ведь хорошо?

Батырбай повел рукой вокруг:

– Хорошо? Вот это хорошо?

Вокруг было совсем нехорошо. Колосья были низенькие, тощие, стояли редко, местами совсем ничего не было.

– Я сразу знал, что не будет хорошо. Только первый год хорошо, а потом навоз надо, много-много, у нас лошадок столько нет. А раньше много было.

– Куда же они девались?

– Подохли.

– Подохли? Отчего подохли? От эпидемии?

– Да, от эпидемии. Кушать им стало нечего. Распахали, и не стало травки кушать для лошадок.

– Зачем же вы пахали? Вы бы отказались.

– Да? Ты бы отказалась?

– Ну-у, я. Я же не умею.

Батырбай вздохнул:

– Ты хитрая. Вы все, русские, хитрые.