Джошуа Феррис - Безымянное

Ремиссия так больше и не наступила, хождения не прекращались. Изменился характер этих походов и его отношение к ним — изменились со временем, после всего пережитого и множества мытарств. Он перестал считать хождение одержимостью, злой волей, овладевающей его телом и выгоняющей в глухомань (потому что для человека, привыкшего к теплым комнатам и кабинетам, школьным классам, ресторанам, судам и отелям, все остальное — сплошная глухомань). Суровый и тернистый путь вел через горы и долы, холод и жару, буераки, рытвины и бурелом, колючую проволоку на столбах, порывы горячего ветра от пролетающих рядом фур, нужду и беспомощность.

Он достал лекарства из подписанных полиэтиленовых мешочков — непревзойденная тара для транспортировки и хранения. Ссыпал таблетки небольшой горкой на полу палатки. Налил воды в жестяную крышку термоса и запил лекарства. Затем убрал мешочки обратно в рюкзак и поднялся на корточки. Сдул надувной матрас, скатал его и спальник, приторочил к рюкзаку. Сложил палатку, запихнул во вздувшийся буграми виниловый голубой чехол и пристегнул на самый верх рюкзака, чтобы на ходу она оказывалась где-то за макушкой. Загрузил несколько оставленных у костра вещей, кострище залил водой из ручья. И зашагал прочь под полной луной, прихваченной крепчающим морозцем. Нужно куда-то деть избыток энергии до начала нового похода.

Удаляясь от ручья, он прошел около мили до банкомата. Снятых наличных на ближайшее время хватит. Потом пересек улицу и заказал яичницу с кофе. Прихватил газету с соседнего стола, но ничего интересного для себя не обнаружил. Ветер, навалившись на большое витринное окно, просочился через дешевый стеклопакет внутрь. Повеяло холодом. Прохожая на тротуаре остановилась, не в силах преодолеть сопротивление ветра, и ее спутник, идущий чуть впереди, со смехом протянул ей руку. Принесли заказ. Пока Тим ел свой поздний завтрак, хлынул ливень. Вскоре, облачившись в прозрачный дождевик, Тим уже шагал навстречу ветру в направлении прибрежных источников.

Раньше он мог улечься где попало, рискуя пострадать от обморожений и солнечных ударов, недовольства облеченных властью, посягательств пауков, клещей, змей и злонамеренных соплеменников.

Пристроившись однажды ночью на ночлег у обочины, он проснулся в патрульной машине, из которой — по совокупности отягощенных неуважением к властям разглагольствований о Боге и последней битве — угодил прямиком в психбольницу на изоляционный режим. На этот раз ему назначили еще более ударный коктейль из нейролептиков и заставили принимать ежедневно до самой выписки. К тому времени у него включился инстинкт самосохранения, и необходимость обезопасить себя снова вышла на первый план. Тогда-то он и купил палатку, спальник и новый рюкзак.

Он взял за правило не засиживаться подолгу на одной стоянке. Он не мог позволить себе наблюдать, как течет время, как шелестят листья на ветру, как меняется рисунок облаков в небесной выси. Бездумное созерцание — путь к беде.

Однажды он вышел из своего бивака в лощине, перевалил через поросший соснами хребет, спустился к подножию холмов и проснулся за домом-прицепом в оборудованном кемпинге. Разбудил его ночной дождь, льющий прямо на обращенное к небу лицо. Перед глазами встал образ лощины — она стремительно увеличивалась, заполняя собой весь мир, а палатка сжималась в крошечную точку. Брошенные против воли скудные пожитки сразу обрели неимоверную ценность. Разлука с ними рвала сердце, но Тим понятия не имел, как теперь их отыскать.

Он плутал по лощине два дня — на третий начала сказываться отмена лекарств, оставшихся в палатке вместе с другими вещами. В голове гудело, дыхание перехватывало. Дойдя по главной дороге до города, он побродил по магазину мужской одежды, уныло перебирая галстуки на стойках. В итоге купил двубортный костюм и отдал на подшивку в преддверии важной встречи. Вернувшись в заповедник, он все глубже увязал в беспамятстве. Снова начал разговаривать сам с собой. Клял второго, молил Господа послать свое воинство и разгромить вражеские колесницы на переднем крае битвы, грозящей ему хаосом и гибелью. На скользкой от дождя тропке он все-таки потерял равновесие, и переход закончился на скамье для пикника, где его, промокшего насквозь и истекающего кровью, нашел парковый рейнджер.

— Мы вас искали.

— Да?

— Я от ангельских легионеров армии Господней, и горны уже трубят наступление. Давайте я вам помогу.