Джошуа Феррис - Безымянное

— Можно мне слово вымолвить?

— И после всего этого, после всего, что я вытерпела и вынесла, ты не готов сделать крошечный — один-единственный — шаг?

— Неужели ты не понимаешь? Если мы опять вытянем пустышку, мне останется только наложить на себя руки.

— Ты же сказал, что никогда…

— Но меня потянет.

— Значит, все? Категорический отказ?

— Я обещал подумать.

— А у меня права голоса нет? После всего этого ты лишаешь меня слова?

— Я должен решить сам.

— Только не воображай, будто я не понимаю, в чем загвоздка, — предупредила Джейн. — Тебе придется надевать шлем на работу, вот что тебя останавливает.

Она включила заднюю передачу — и тут же резко ударила по тормозам, чуть не задавив идущих через парковку женщину с девочкой.

Домой катили в молчании, не останавливаясь на ужин. На подъездной дорожке в лобовое стекло ударили лучи фар Беккиного «Вольво». Джейн и Бекка разъехались к заснеженным обочинам и опустили окна.

— Ты куда?

— Никуда.

— Куда ты собралась, Ребекка?

Бекка нетерпеливо глянула на темную улицу. Тим перегнулся через Джейн, чтобы лучше видеть дочь.

— У меня концерт.

— Какой может быть концерт в учебный день?

— Учебный день? Я что, в началке?

— Где этот концерт?

Отстегнув ремень безопасности, Бекка нырнула на заднее сиденье, где лежал гитарный кофр, и сунула в окно флаер. Джейн прочитала. Потом, не глядя на Тима, передала флаер ему.

— Так это не «открытый микрофон»?

— Там ведь все написано, мам.

Тим изучал флаер.

— Тут твоя фамилия, — удивленно проговорил он в окно.

— Это здесь, у нас, — продолжала Бекка. — В Нью-Йорк ехать не надо.

— Почему же ты нас пораньше не предупредила?

— Потому что не хотела вас звать. И потом, вы бы все равно не пришли. Все, можно уже ехать?

Джейн взяла с нее обещание быть дома к часу, и Бекка покатила к выезду. Джейн загнала машину в гараж и вышла, забрав бутылки с заднего сиденья. Тим сидел неподвижно, изучая флаер.

P. X. Хоббс носился ураганом. Выскакивал из машины не дожидаясь, пока шофер откроет перед ним дверь, вихрем подлетал к эскалатору и взмывал в вестибюль. У лифта притопывал, заражая нетерпением стоящих рядом. Первым заходил в лифт и первым выходил, пропустив разве что женщин. Врываясь в стеклянные двери приемной «Тройер и Барр», принимался барабанить пальцами по стойке секретаря, и та, набирая номер, чтобы доложить о прибывшем, умоляла про себя, чтобы соединилось побыстрее. Таким Хоббс был всегда, еще до того, как над ним повис дамоклов меч обвинения в убийстве. В ожидании провожатого он присел на диван, тут же вскочил и подошел к окну. Побренчал мелочью в кармане, уставившись наружу, и, не найдя на чем остановить взгляд, двинулся обратно к секретарю. Приглаживая на ходу убитые краской прилизанные волосы с залысинами, он поинтересовался, сколько ему еще ждать. В приемной он провел уже целых сорок пять секунд. Секретарь схватила трубку и начала набирать номер снова, но тут появился Тим.

— Боже мой, смотрите, кто идет! — воскликнул Хоббс. — Мой знакомый адвокат. Знать бы, как застолбить его за собой…

— Как поживаете, дружище? — спросил Тим.

— Тюрьма светит. Вы, наверное, слышали.

Хоббс протянул руку. Как Тим ни берег обмороженные кисти, отказать клиенту в рукопожатии он не мог и с трудом удержался от вскрика, когда Хоббс надавил посильнее.

— Может, я слишком капризничаю, пользуясь тем, что моя судьба висит на волоске, но неужели так трудно ответить на пару звонков?

— Я действительно не уделял вам должного внимания, Хоббс, — признал Тим, выводя клиента из неброской приемной в сдержанный коридор. — Однако вопреки создавшемуся впечатлению я про вас не забыл и не бросил, хотя сейчас у меня хлопот прибавилось из-за подготовки Джейн к операции.

— О-хо-хо, — выдохнул сочувственно Хоббс. — А какой именно у нее рак?

— К сожалению, метастазы растут. Дела плохи.

— Сочувствую. А зачем вы ходите с рюкзаком?

— С рюкзаком? Я с ним, наверное, похож на школьника?

— И ботинки на меху. Зачем вам?

— О, это очень смешная история, Хоббс. Обхохочетесь.

Хоббс вдруг встал как вкопанный и отвернулся к стене, подломившись в колене. Тим испугался, что у пожилого клиента начинается сердечный приступ. Но тут Хоббс прикрыл глаза рукой, другой рукой взял его под локоть и заплакал, сразу став похожим на уходящего в отставку Никсона. Мясистый нос зашмыгал.

— Ну за что мне все это? — вопросил он, тяжело сопя. — Я ведь невиновен, видит Господь!