Андрей Ломачинский - Вынос мозга

Аня удачно «отгуляла» итальянцев. По ориентировке были сомнения насчёт одного паренька, в смысле турист ли он или связной, выходивший на русского агента в обход посольств. Такие вещи устраивают исключительно для важных птиц, точнее, даже не для них, а для снятия их тайников. Потом «сняток» никогда не тащат через границу, его обязательно передают в посольство и переправляют безопасной диппочтой. Посольство ничего не знает об агенте. Да и трудно отследить таких — чистый въехал, чистым выехал. По обстановке Ане пришлось выполнить две «тэфэпэшки» — операции по тайному физическому проникновению, а попросту — пошустрить у него в вещах во время отсутствия хозяина. Кроме довольно дерьмовых итальянских стихов собственного сочинения, типа дневника впечатлений «объекта» о России, больше ничего интересного она не нашла, заложила жука, перефотографировала написанное и пробежалась по ним ультрафиолетовой спецлампой на предмет тайнописи.

За поездку объект себя ничем не проявил, и в конце поездки Аня влезла к нему ещё раз, просмотреть номера фотокассет и свои маркерные метки. Метки были на месте, номера совпадали. К заднему дворику гостиницы подошёл крытый грузовик с рентген-установкой, и они быстро провели полную просветку его вещей. Аня привычно закинула тяжёлый чемодан иностранца в больший пустой чемодан и бегом пустилась назад. На всю операцию от выноса до возврата ушло около пяти минут. Похоже, иностранец был чистым. Был ещё один «говноед», как кагэбешники и гээрушники называли лиц, слишком демонстративно симпатизирующих советскому строю, но и тот оказался полной пустышкой в плане оперативной разработки на дальнейшую вербовку. Во-первых, профессионально никто, абсолютно бесперспективная личность, а во-вторых, просто истероидный психопат из тех, которые готовы восторгаться чем угодно, лишь бы получить ответные симпатии окружающих. Такой будет на тебя смотреть преданными глазами ровно до пересечения границы собственного государства, где немедленно с той же преданностью всё выложит первому попавшемуся карабинеру. Кроме этих двоих, больше ничего интересного.

Аня вернулась домой, подготовила отчёт. У неё почти неделя на выходные. «Завтра пойду на «конспиративку», отчитаюсь, а вот вечером... Вечером надо сходить к подруге, всё должно быть естественно. А вот послезавтра вечером... Но перед тем надо позвонить мальчикам». Отчётом начальство оказалось довольно, похвалило хоть и за безрезультатные, но отлично проведенные ТФП; понравились и толковые психологические профили, которые она приложила к отчётам по иностранцам. Отметили высокий профессионализм и вскользь упомянули, что приближается присвоение капитана, не всю же жизнь в молодых старлеях ходить. Ну а теперь отдыхай, дочка, восстанавливайся, а там возьмёшь группу бритишей-экстремалов на месяц по Сибири.

Ну вот и вечер. В том, что её линия на круглосуточной прослушке, Аня не сомневалась. Точнее, она не сомневалась, что все её разговоры стопроцентно пишутся, хотя и не стопроцентно слушаются. Но если надо, то обязательно прослушаются, и повод дать — всего лишь набрать новый номер. Поэтому звонить будем с улицы. Она проверилась, как обычно на пути к подруге, принесла той подарок в виде итальянского дезодоранта, посидела, попила с ней кофе с ликером «Амаретто», ещё одним трофеем из недавней командировки. Затем распрощалась и пошла к давно примеченному телефон-автомату, не ближайшему, но укромному. Автомат обещающе заглотил двушку на втором гудке. «Привет! Да неужели? Ну ладно — завтра приду. Нет, не на ночь. С пяти до двенадцати. Семь часов нам, надеюсь, хватит? Хорошо. А вот денька через два можно и на ночь. Да, пожалуйста, отмойте плиту и начистите картошки к моему приходу, — я вам хоть супа сделаю и мяса нажарю, уже купила курицу и хорошей свинины. Вам, ребятки, белок нужен. Ну, пока». Всё же железная она женщина — никогда страсть у неё не возьмёт верх над разумом.

Ой, как они её ждали! Нищие студенты купили шампанского и фруктов с базара, в пустую кефирную бутылку поставили три простеньких гвоздики. Для неё! Впервые после институтской скамьи она получила цветы. Точнее, цветов ей дарят много, но это от иностранцев на работе, такие не считаются. А эти считаются — они от любовников, пусть и от двух сразу. Ребята подхватили её здоровую сумку, в которой кроме свинины и курицы оказался блок дорогих импортных сигарет, тонкая палка настоящего финского сервелата и толстый батон сырокопченого итальянского салями, пачка масла и банка растворимого кофе — всё считалось деликатесом и дефицитом. На дне сумки лежал новый махровый женский халат и простенькие тапочки. «Это нам?» — «Ну а кому же! Халат и тапочки только мне — хотя пусть это у вас побудет. Вы не против? Девочки ваши не возревнуют? Ну и ладненько».