Александр Окунь - Камов и Каминка

Оба художника кивнули головой.

— Замечательно, — сказал Шац. — При всем этом налицо определенная сложность: наши учащиеся и мы существуем в разных мирах, и единственным местом, где эти два мира пересекаются, является эта и подобные ей академии. Единственная загвоздка у нас с пленэрным классом. В силу понятных причин. Там, — он поднял глаза кверху, — наш преподавательский состав, как бы это сказать… — Он на мгновение запнулся, подыскивая подходящее слово. — Вот! Недееспособен. — Шац неловко поерзал в кресле и продолжил: — Да, как я уже сказал, это единственное место или, точнее, одно из очень немногих мест, где контакт двух миров возможен. Гоги — человек, который занимается системами контакта и безопасности, — просил, чтобы мы спрятали, — Шац сконфузился, — в смысле приютили вас на несколько дней. Гоги является ключевой фигурой в нашем деле, и, как вы понимаете, в просьбе ему мы отказать не могли.

— Извините, — перебил художник Камов, — но я чего-то не понимаю. Существуют два мира, это ясно. Существует посредник, в чью задачу вход осуществление контакта, — и здесь проблем нет. Но почему Гоги? Ведь он… — художник Камов замялся.

— Живой, — подсказал Шац.

Художник Камов извиняюще поднял брови и кивнул головой.

— Я понимаю, что вы имеете в виду, — медленно продолжил Шац, — и понимаю ваш вопрос. Вы правы: для того чтобы успешно справляться с этой работой, человек должен принадлежать и тому и другому миру в равной степени. Ответ на ваш вопрос заключается в определении феномена «живой». Говоря о людях, мы склонны считать, что мозговая деятельность, дыхание, работа сердца являются определяющими условиями и признаками жизни. Это так и нет так. Ведь живой человек состоит не только из сердца, перегоняющего кровь, легка снабжающих ее кислородом, мозга, отвечающего за управление организмом его интеллектуальную и эмоциональную деятельность, опорно-двигательного аппарата, позволяющего ему осуществлять различного рода операции, и так далее и так далее. Человек — это еще и сумма надежд, вер, иллюзий. И они в в меньшей мере, чем все вышеперечисленное, являются условием человеческой существования.

Шац помолчал, а потом тихо сказал:

— Гоги давно ни во что не верит. У него не осталось никаких иллюзий. И и ни на что не надеется. Он — идеальный посредник.

Какое-то время все тихо сидели.

— Возвращаясь к нашей теме. Мы вас здесь подержим у себя до тех пор, пока Гоги не скажет, что вы можете покинуть катакомбы. Ну а пока будете здесь походите на уроки. Уверяю, вам будет захватывающе интересно и небесполезно. Занятия у нас все практические, кроме (по причинам, упомянутым ранее) пленэрного класса. Поэтому мы готовим группу, так сказать, теоретически, затем они самостоятельно проводят пленэр на практике недели две, а потоп возвращаются, и мы подводим итоги — обсуждение работ и так далее. Сегодня у нас заключительный день первого этапа, и завтра они должны были выйти на пленэр. — Шац снова замолчал. — Но, похоже, планы придется менять… Понимаете, Гоги сообщил, что все вокруг находится под наблюдением, появление студентов вряд ли останется незамеченным и может вызвать, — он смущенно закашлялся, — короче, это опасно. Опасно для них и опасно для академии. В общем, надо этот вопрос срочно решать. Так что вы меня уж извините за то, что не могу уделить вам достаточно времени.

После совещания, на котором присутствовали профессор Шац, Арефьев, Бенвенутю и наши герои, было решено выпустить их на закате, когда толпа начнет заполнять переулки в поисках подходящего для субботнего вечера места, и внимание сыскарей ослабнет после работы на улице я тяжелый хамсинный день. Их замаскируют под туристов: широкополые шляпы, темные очки, яркие рубашки, шорты — все это должно сбить с толку наблюдателей.

Друзья переоделись, но, поглядев на художника Каминку, художник Камов молча стянул с себя туристский камуфляж и потребовал вернуть ему вельветовые штаны, ватник, шапку и лыжи с одной лыжной палкой. Другая, как ему сообщили, осталась в кабинете Верховного куратора и позже была реквизирована полицией в качестве вещественного доказательства.

Профессор Шац, еще раньше попрощавшийся с гостями, убежал на урок.

— Ну что ж, до встречи, Apex? — сказал художник Камов.

— Попрыгайте еще там, — сказал Apex и прижал к своей груди обоих художников.

«Вот, — подумал художник Каминка, уткнувшись носом в ареховскую тельняшку, — когда-то прощались навсегда, а теперь…» — подумал и всхлипнул.