Александр Окунь - Камов и Каминка

Художник Каминка кивнул. Струя темно-красной жидкости ударила в дно бокала и вспенилась у краев фиолетовым кружевом. Художник Каминка поднял бокал, принюхался, неуверенно сделал глоток и улыбнулся: это было здоровое, прямое, честное, солнечное вино. Он удовлетворенно почмокал, поглядел бокал на свет, опять понюхал, прополоскал рот вином и проглотил.

— Пожалуй, кьянти.

Некоторое время они сидели молча. Первым молчание прервал художник Камов.

— Ты заметил, что здесь нигде нет окон? И еще, этот Бенвенутто… — Он замолчал и спустя несколько мгновений прошептал: — Тени-то у него нет, и в зеркале он не отражается, я специально посмотрел…

Художник Каминка поежился и промолчал.

Ночью художника Каминку мучили кошмары.

Что снилось художнику Камову, мы не знаем, судя по улыбке, прячущейся в густой седой растительности его лица, — нечто приятное. Но что бы оно ему ни снилось, сон этот был бесцеремонно прерван громким, с наигранным, возмущением интонирующим слова баритоном:

— Нет, братцы, да сколько же можно дрыхнуть? Я уже третий раз заглядываю. А вы тут ну прямо, ха-ха, словно мертвые.

От бесцеремонного смеха художник Каминка открыл глаза: посреди комнаты, раскинув обтянутые тельняшкой руки, стоял Саша Арефьев.

— Крестишься? — засмеялся он, глядя на побледневшего художника Камова, привставшего на постели. — Не бойся, Мишка! На, потрогай! — И, подскочив, заключил художника Камова в объятия.

Разбуженный художник Каминка предпринял ряд мер, которые, как ему представлялось, нужно совершить человеку, чей рассудок отказывается ему служить. Сперва он зажмурил глаза, но когда открыл их, видение не исчезло, Напротив, очевидно, довольное произведенным эффектом, оно радостно стучало по спине и раскачивало, словно тряпичную куклу, болтавшегося в его руках художника Камова.

Тогда художник Каминка обеими руками дернул себя за волосы. Судя по выражению лица и какому-то количеству волос, оставшихся в его руках, боль он почувствовал, и довольно сильную, но на одетого в тельняшку призрака это никакого впечатления не произвело. Более того, оставив в покое художника Камова, он бросился к художнику Каминке и заключил его в объятия такой силы, что художник Каминка поперхнулся набранным в легкие воздухом и закашлялся. Отпустив трясущегося от кашля и страха художника Каминку, видение плюхнулось на стул, плеснуло в стакан вино из кувшина, долило до краев водой и, отхлебнув половину, пожаловалось:

— Ничего поделать не могу. Как привык тогда разбавлять, так и продолжаю. Художник Каминка повернулся к сидевшему на постели художнику Камову и тихо спросил:

— Мишечка, скажи, ты видишь то же, что и я? — Художник Камов молча кивнул. — Это я в том смысле, что ты тоже видишь покойного Сашу Арефьева? — Художник Камов опять кивнул. — Но ведь не можем же мы оба сойти с ума одинаково?

— Наверное, нет, — просипел художник Камов, потряс головой и осторожно спросил:

— Apex, это ты?

— Я — Леонид Ильич Брежнев, — рокотнул человек в тельняшке и насупил брови.

Художник Каминка вылез из постели и, как был в трусах, пошлепал по полу босыми ногами. Подойдя к Арефьеву, он вгляделся в его лицо и сказал:

В самом деле… И не изменился ничуть…

— Я это, — Apex погладил себя по пузу, — а чего мне меняться. Вот вы… — Он критически осмотрел художника Каминку и повернул голову к художнику Камову. — Мишка, ну хватит тебе в постели валяться, давай вставай! Вот вы, ребятки, честно сказать, подсдали. Да. Ты, Мишка, совсем старик, и ты, Сашок, ай-ай-ай, пьешь, наверное? Пьешь, я вижу! А чего? Пока можешь пить, пей на здоровье!

— Так мы. Apex, мы ведь, как бы это сказать, теперь старше тебя, — пролепетал художник Каминка.

— И впрямь! — обрадовался Apex. — То я был старше, а теперь вы старше! Сашок, я же тебя цыпленком знал, а теперь ты лет на пятнадцать меня постарше, вот потеха! Ладно, ребята, давайте мыться и за дело, надо встречу отметить!

— Apex, — извиняющимся голосом промолвил художник Каминка, — я тебя в банке видел, тьфу, в смысле не в банке, а в урне, на Пер-Лашез в Париже. Тебя ведь нету…

— Сашок, ну возьми ты глаза в руки, — возмутился Apex и стукнул себя кулаком в грудь. — А это кто, Пушкин? Опять вы за свое… Ну что значит нету? Понятно, что поначалу непонятно. Но ты успокойся, ничего сложного тут нет. Главное, не бзди. Оно само собой устаканится, вот увидишь. Смекнешь.

Художник Каминка покачал головой и, опасливо косясь на Арефьева, направился в ванную.