Гейл Форман - Я была здесь

Я трогаю ее пальцем, она проходит по шее неровной полоской.

– Ничего.

– Надо обработать перекисью водорода.

– Все нормально.

Он качает головой.

– Котята ходят в лоток. От царапины может быть заражение.

– Да это все бред, просто слова из песни [19].

– Нет, все абсолютно реально. Могут воспалиться гланды.

– Откуда ты столько всего знаешь о кошках?

– Когда я рос, у нас их было много. Мама считала неправильным кастрировать их и стерилизовать. Как для них, так и для людей.

Я вхожу вслед за ним в розовую ванную комнату, отделанную в стиле шестидесятых, тут еще влажно после того, как он принимал душ. Порывшись в шкафчике, Бэн достает пузырек перекиси. Смочив ватный диск, наклоняется ко мне.

Я выхватываю диск.

– Сама справлюсь, – говорю я. Царапина белеет, перекись пузырится, одну секунду жжет, а потом все становится хорошо. А мы остаемся стоять в маленькой, жалкой и влажной ванной.

Я выхожу, Бэн – за мной и показывает мне дом: в гостиной мебель разных стилей, зоопарк музыкального оборудования в подвале. Потом свою комнату: низкая темная кровать, темные стены, акустическая гитара в углу и те же красивые полки, что и в гостиной. Но в дверь я не захожу.

Дождь прекратился, поэтому мы спускаемся по длинной лестнице на задний двор, и Бэн обводит его рукой.

– Вот тут они проводят почти все время.

– Кто? – И тут я вспоминаю, ради чего приехала. – А, пацаны.

– Знаешь, кстати, об этом… – начинает он.

– Ты их кастрировал?

– Это еще Мэг сделала, – он запинается об ее имя, но потом собирается. – Но они все равно не мальчики, то есть не оба. Еще Раз – девочка. А я думал, что они братья.

– Они, наверное, из одного помета. И все равно работает.

– Что работает?

– Шутка, – Бэн смотрит на меня озадаченно, так что я объясняю. – Раз и Еще Раз поехали кататься на лодке. Раз вывалился. Кто остался?

– Еще… – он осекается. – Ага, понял. – Бэн чешет голову, задумывается. – Только она имена перепутала. Потому что девочки не осталось.

Ну и вот. Мы вернулись к тому, почему я сюда приехала. Не котят повидать. А вот из-за этого. Потому что нас объединяет теперь эта трагическая связь. И мы стоим, а вокруг все мокрое. Затем он садится на ступеньки и закуривает. Предлагает сигарету и мне. Я качаю головой.

– Не пью. Не курю [20], – говорю я, подражая песне из восьмидесятых, которую мы с Мэг отыскали на старых кассетных сборниках Сью.

– А чем ты занимаешься? – продолжает цитировать Бэн.

Я сажусь рядом.

– Хороший вопрос, – я поворачиваюсь к нему. – А чем ты занимаешься?

– Иногда подрабатываю на стройке то тут, то там, работаю с деревом. Концерты, бывает, даю.

– Ах да. «Скарпс».

– Ага. Вчера играли, и сегодня тоже концерт.

– И здесь успел, и там.

– Можно и так сказать. Приходи сегодня. В Белтауне.

– Я ночую в Такоме.

– Я тебя отвезу, если не сегодня, то завтра точно. Переночевать можешь здесь.

Он что, серьезно? Я смотрю на Бэна с отвращением, и он слегка пожимает плечами.

– Ну, или нет, – и втягивает дым сигареты. – Ты сюда, вообще, зачем приехала?

– Котят навестить, – говорю я, обороняясь. – Ты же меня позвал, забыл? – Но после того, как я ему написала. Какого хрена я это сделала? – Нет, вообще на побережье. В Такому.

Я рассказываю историю с ноутбуком Мэг, о стертых письмах, о закодированной папке, над которой колдует Гарри.

У Бэна на лице мелькает странное выражение.

– Мне кажется, читать чужие письма – плохая идея.

– А что, тебе есть что скрывать?

– Если бы и было, мою почту ты уже читала.

– Да. С этого все и началось.

Он крутит сигарету между пальцев.

– Но те письма были мои. Мне написаны. Я имел право тебе их показать. А настолько лезть в ее личную жизнь, по-моему, неправильно.

– Когда человек умирает, жизни уже нет, да и личности тоже, так что лезу ли я в нее – спорный вопрос.

Бэну как-то не по себе.

– А что именно ты ищешь?

Я качаю головой.

– Не знаю толком. Что-нибудь подозрительное.

– Подозрительное в каком смысле? Ты подозреваешь, что ее убили, или что?

– Я пока не знаю, что думать. Но тут есть что-то странное, неоднозначное. Начиная с того, что за Мэг никогда не наблюдалось склонностей к самоубийству. Я об этом много думала. Пусть я даже не знала о том, что происходило здесь, но мы с ней всю жизнь дружили. И за все эти годы она никогда ни о чем таком не помышляла, не говорила. Значит, произошло что-то еще. Что толкнуло ее через край.

– Что-то, что толкнуло ее через край, – повторяет Бэн. Качает головой и прикуривает еще одну сигарету от предыдущей. – Что именно?